А Бахит в его рабском ошейнике местными и вовсе воспринимался как безмолвный предмет обстановки, и это бывшего мужа царицы явно злило, но он благоразумно не высовывался. В тот момент я была этому несказанно рада, потому как больше всего на свете мне хотелось упасть лицом в арык и проваляться в воде до ночи.
Разумеется, о такой роскоши не могло быть и речи. Но Камаль, похоже, сошел здесь за почетного гостя: один из слуг, повинуясь жесту тайфы Мааба, метнулся куда-то через площадь и через пару минут уже стоял перед принцем, раболепно согнув спину, и предлагал проводить до гостевого дома, где дорогого друга ждет холодный шербет и самые сладкие финики.
Меня подчеркнуто не замечали и даже не рисковали особо рассматривать, из чего я заключила, что меня посчитали наложницей Камаля. Но теперь эта мысль не вызывала ничего, кроме горькой усмешки, и исправлять чужую ошибку я не стала — молча развернула молоха и проследовала за Камалем, милостиво снизошедшим до гостеприимства тайфы.
Для арсанийского принца в оазисе расстарались: ему действительно выделили целый дом — добротную одноэтажную постройку в самом сердце ксара, с выходом на плоскую огороженную кровлю и цветущим розовым олеандром у дверной арки. Похоже, здесь жили, но ради высокого гостя освободили дом — и, должно быть, молились, чтобы это оказалось временно.
Но Камаль не собирался успокаивать хозяев и раздавать обещания. Его, как и меня, больше всего привлек обещанный шербет — но по арсанийской традиции он снизошел до него только тогда, когда нас оставили одних: при посторонних принц не показывал лица.
С недавних пор я тоже относилась к чужакам, но шербет оказался сильнее обиды.
- Переночуем здесь? — спросила я, усаживаясь на плетеный ковер перед дастарханом и с нескрываемым облегчением вытягивая ноги.
Камаль оторвался от наполовину опустевшего стакана, выразительно выгнул бровь и огляделся. Дом оказался слишком мал, чтобы его можно было разделить на полноценную мужскую и женскую половины, и условную границу обозначала только занавесь из некрашеного полотна — а я, кажется, уселась совершенно не там, где следовало. Но смущаться по этому поводу у меня не осталось сил, и вместо того, чтобы исправить свою оплошность, я только махнула рукой Бахиту и вручила ему еще один стакан: невольник нуждался в нем куда больше, чем мы сами.
Камаль понял, что пронять меня не удастся, и недовольно поморщился.
- Да. Выдвинемся перед рассветом.
