— Попробовать стоило, — упрямо заявил невольник.
Я пожала плечами и не стала спорить, подозревая, что в этом случае буду вести беседу не с самим Бахитом, а его оскорбленным мужским эго.
- Значит, заклинание распалось только на тебе? — задумчиво переспросила я вместо этого. — А других магов в клетке не было?
Бахит усмехнулся и пожал плечами:
- Если и были, то едва ли помнили об этом.
Я тоже хмыкнула, признавая его правоту. Но все же…
Если «черное забвение» было подвержено естественному распаду под воздействием сторонних сил, как это частенько бывало со слишком сложным заклинаниями, то с этим, пожалуй, уже можно работать.
Если зло хочет увлечь тебя за собой, сиди и не двигайся.
арабская пословица
Больше всего я жалела о том, что не прихватила с собой клетку с птицами из дворцовой голубятни. Можно было оправдываться как угодно — и грузоподъемностью молоха, и тем, что мне и без того пришлось навьючить на него приманку для насекомых, чтобы хоть самому ящеру было чем питаться; и даже тем, что я до последнего не была уверена, что вообще вернусь в город… но правда была сурова, безжалостна и до ужаса проста: при сборах я банально не вспомнила о голубях.
А ведь насколько мне было бы спокойнее, если бы сейчас я могла написать Рашеду о естественном распаде «черного забвения»! Пусть птицу пришлось бы продержать в куполе до утра, но она все равно добралась бы до столицы куда быстрее, чем я…
Увы, в прискорбном отсутствии голубей оставалось только страдать в сослагательном наклонении и изводить дурацкими вопросами Бахита, пока он сам демонстративно не отвернулся, чтобы урвать хотя бы пару часов сна перед рассветом. Умаяв раба, я успокоилась, по крайней мере, насчет зачарованного клинка, но уснуть так и не сумела и еще долго ворочалась с боку на бок.
Время тянулось бесконечно. В куполе постепенно становилось душновато — то ли из-за близкого рассвета, то ли из-за обилия людей: многие, как и я, не могли уснуть и коротали время за беседой. Обсуждали дорогу, верблюдов, рабов, которые были так рады возможности отоспаться, что отрубились вповалку; когда я затихала, косточки перемывали и мне — и настроения мне не нравились.
Не то чтобы в городах не любили женщин. Напротив, спроси любого оседлого, что он думает о девицах, — услышишь поток пространных речей о красоте, цветах, жемчужинах и лотосах, о незаменимости материнской любви и жажде женской ласки, сравнимой разве что с жаждой путника в пустыне…
