Я сглотнула и сделала вид, что так все и задумывалось.
- Или же ты служишь моим охранником по дороге к горам и обратно до столицы, и мой господин и повелитель дарует тебе свободу, — закончила я недрогнувшим голосом и убрала отчего-то потяжелевший клинок в ножны.
О том, что господин и повелитель у нас, кажется, общий, я предпочла умолчать. У рабыни не может быть своих рабов, а деньги, на которые я выкупила Бахита, и вовсе принадлежали тайфе. Но не станет же он рисковать потенциальными союзниками только ради того, чтобы наказать меня за своеволие?
Нет, для этого Рашед слишком расчетлив.
- Камаль уже рассказал моей госпоже одну историю, не так ли? — хмуро уточнил Бахит, не поднимая головы.
- Он сказал, что ты принадлежал его матери, — аккуратно сформулировала я.
А невольник впервые рискнул прямо взглянуть на меня.
- Я принадлежал его матери, — мрачно подтвердил он, — но не как раб. Я был младшим, четвертым, мужем царицы Мансуры. Я сбежал, когда Камаль убил ее третьего мужа.
Ар-раджимов принц Камаль ехал далеко впереди, в самом начале каравана.
Но он обернулся, будто и в самом деле мог что-то слышать.
Столетних трудов все не хватает, испорченных за одно утро — с избытком.
арабская пословица
- У него глаза на затылке, да? — уныло уточнила я, пока купцы провожали Камаля встревоженными взглядами: он круто развернул верблюда и направился прямо к нам.
- Скорее уши на его песьем хвосте, — угрюмо буркнул Бахит и ссутулился, всем своим видом демонстрируя усталую покорность.
Тот факт, что Камаль оказался сыном царицы, очень многое объяснял. Царица Свободного племени на деле не имела никакой власти и ничем не управляла — титул получала женщина с сильнейшим магическим даром, и ей дозволялось выбрать себе сразу четырех мужей: арсанийцы искренне верили, что женское чутье помогает определить мужчин, дети от которых будут ещё более щедро одаренными, чем оба родителя, вместе взятые. Всем прочим приходилось как-то обходиться одним мужем и надеяться, что чутье не подвело.
В случае с Камалем оно явно сработало на все сто, и что там по этому поводу думали изнеженные городские жители, его волновало мало.
- Ты не говорил, что родился принцем, — укоризненно брякнула я прежде, чем Камаль успел открыть рот.
И только потом сообразила, что уж кого-кого, а принца-то оставили бы в племени и берегли как зеницу ока, уповая на то, что его дети будут ещё сильнее. При желании Камаль мог бы претендовать на настоящую власть над Свободными — и вряд ли действующий старейшина смог бы что-то противопоставить.
