- Что?.. — пробурчала я, сонно щурясь.
Сквозь редкие просветы в плетении защитного купола едва-едва сочился звездный свет, и его с трудом хватало, чтобы различить непоколебимый профиль кочевника, как обычно, поскупившегося на объяснения и вместо ответа небрежно поведшего рукой.
Задетая магическая струна зазвенела высоко и тонко. Защитный купол приподнялся, разом выпустив все тепло, сдвинулся — и осыпался песком в паре шагов от верблюжьего хвоста. Этого верблюд уже категорически не одобрил, но ограничился тем, что одарил хозяина презрительным взглядом и предусмотрительно отошел на безопасное расстояние. Рога в песке качнулись и скрылись целиком. Для молоха было еще слишком рано — да и для нормальных людей тоже.
Зато кочевник подорвался на ноги, бессознательно нашаривая рукояти мечей. Этого жеста оказалось достаточно, чтобы согнать с меня остатки сонливости, и я тоже поднялась — хотя что бы я могла сделать в реальной схватке? Тут бы выбрать, куда драпать, чтобы под ногами у Камаля не путаться… или для начала разобраться, от чего предстоит драпать, потому как стоя я тоже ничего особенно не увидела, а добиться толкового ответа от кочевника уже отчаялась.
Понадобилось еще несколько минут, чтобы из-за барханов показался темный силуэт какого-то бесформенного чудовища. А за ним — еще один. И еще.
Я уже начала разделять кочевничью молчаливую готовность сцепиться не на жизнь, а на смерть, когда один из силуэтов вдруг коротко рявкнул что-то неразборчивое и разделился на два: человек в укороченной джеллабе и навьюченный тюками верблюд. Два следующих силуэта претерпели аналогичные изменения, а вот четвертый внезапно вырвался вперед и начал приближаться к нам, сопровождаемый мерным гулом защитного плетения.
Звучало точь-в-точь как спешно активированный гильдейский свиток, и Камаль презрительно сощурился и расслабился, хотя выпускать рукояти мечей не спешил.
А я бессознательно отступила за его спину, кутаясь в шарф.
Рашед, конечно, обещал мне день форы, но хорошо обученные янычары вполне могли и нагнать нас, если… я мотнула головой, вытрясая панические мысли.
День форы — это немало. Пустыня исключала вариант пуститься в погоню налегке, прихватив только сменных лошадей: им нужна была вода и тень; верблюдов не заставишь часами бежать сломя голову, а молохов и вовсе ценили отнюдь не за скорость. Я ушла достаточно далеко, чтобы не беспокоиться о погоне.
Но это не значило, что можно было не бояться караванов из столицы. Мастер Мади был не настолько незаметным человеком, чтобы вовсе никто не знал ни о судьбе его приемной дочери, ни о ее «побеге». Мне оставалось только уповать на то, что вероятность случайно встретить знакомого посреди пустыни стремилась к нулю, и старательно прятать лицо в шарфе, обмотавшись им на манер тагельмуста.
