Ответить я ничего не успела: миссис Ваен вжикнула молнией на моем платье, и разговор вынужденно захлебнулся в пышном подъюбнике. А потом «незаменимая помощница» рассмотрела мою спину, громко ахнула и закричала:
- Мастер Джейден, взгляните! — от волнения ее акцент стал еще сильнее, и я даже не сразу поняла, о чем она говорит, — а потом стало поздно, поскольку Джейден без единой задней мысли сунулся за ширму.
Вниз по спине двинулся победный марш холодных мурашек, окончившийся ледяным узлом в животе. Я ссутулилась и машинально прикрылась руками, но Джейдена волновали отнюдь не мои угловатые прелести.
- Марион, — сказал он странно севшим голосом, — да ты же идеальна! — и провел кончиками пальцев вдоль линии шрамов — сначала едва ощутимо, потом — с нажимом, в обратную сторону.
Чувствительность рубцов была давным-давно нарушена, и прикосновение я то ощущала, то нет. Оно то превращалось в щекотку, то становилось почти болезненным, но ничего интимного в нем не было. Джейден словно пытался запомнить, каковы шрамы на ощупь, с чисто практической точки зрения: как бы это получше передать изъяны натурщицы в скульптуре?..
- Что? — я не поверила своим ушам.
Джейден отдернул руку и смущенно отступил на полшага, а потом и вовсе выскочил из-за ширмы, едва не своротив вешалку с заранее заготовленной робой, но показания не изменил:
- Вы идеальны, миз Марион, — повторил он из-за ширмы — уже вполне нормальным голосом. — Вы — именно то, что я искал все эти месяцы.
- Из-за шрамов? — недоверчиво переспросила я и дернулась, когда миссис Ваен из любопытства тоже коснулась рубцов.
Она, впрочем, тут же пробормотала извинения и молниеносно нахлобучила на меня робу, видимо, спасая ее от драгоценного нанимателя и его неповторимой грации.
- Знаете, чем именно Солада привлекла внимание императора Ньямаранга? — поинтересовался Джейден, который, кажется, теперь ни на шаг не отходил от ширмы, словно боялся, что я попытаюсь улепетнуть из мастерской.
Будучи надетой на меня, роба выглядела точно так же, как и на вешалке: уныло обвисала с плеч, сборила на животе и подчеркивала слишком высокий рост. Если Солада в бытность рабыней и впрямь носила что-то подобное, то меня действительно занимал вопрос, чем же она могла очаровать императора, — потому как это определенно была не миловидная внешность.
С чего бы единоличному властителю, который мог по щелчку пальцев заполучить любую красавицу, обращать внимание на нескладную полукровку в застиранных лохмотьях?..
