Линдсей несколько попортила ему малину, остановившись возле макета слона, нагруженного тюками. Возле серой колонноподобной ноги стоял манекен человека, отмеченного хрупкостью ньямарангского телосложения — на фоне мирного гиганта с запрокинутым для эффектности хоботом он казался карикатурно маленьким. Табличка возле экспозиции многословно и нудно вещала о важной роли слонов в развитии аграрной промышленности Ньямаранга.
- Многие местные жители по-прежнему считают слонов священными животными, — вежливо просветил Джейден, заметив интерес Линдсей к макетам. — Во времена расцвета Ньямарангской империи закон защищал их наравне с людьми: за убийство слона полагалась смертная казнь, а постаревшие животные, уже не способные работать, должны были содержаться фермерами до естественной смерти.
Линдсей кивнула, соорудив на лице на редкость невыразительную гримасу. Воспитание не позволяло ей сказать вслух, что Джейдену чрезвычайно повезло, что он не застал расцвет Ньямарангской империи, — но он, кажется, и так догадывался, почему его вынудили остановиться именно у этой экспозиции, и чувствовал себя не слишком уютно.
- Пожалуй, к слонам закон был даже более милосерден, чем к людям, — предпочла вмешаться я. — Человека могли принести в жертву. Слона — никогда.
- Пожалуй, — с облегчением согласился Джейден и повлек нас в следующий зал, резко сменив тему. — В древнем Ньямаранге религиозная власть была неотделима от светской. Главным божеством считался Праатхи, отец-солнце, который позволял прародителям семей оставаться на земле в качестве духов-охранителей.
Отца-солнце изображали в виде обнаженного мужчины — и, разумеется, всячески старались подчеркнуть его необычность: у безупречно изящной статуи в центре новой экспозиции было лазурное лицо с неестественно большими глазами из золотистых топазов и такой густой слой позолоты на волосах и кистях рук, что оставалось только диву даваться, как это все расхитители гробниц и храмов ухитрились пройти мимо. Праатхи стоял за троном, покровительственно положив руки на спинку, и гордо взирал на зрителя поверх императорской головы.
Император на его фоне смотрелся обыденно и даже скромно, хотя древний скульптор явно приложил все усилия, чтобы польстить ему. Дорогие одежды, пропорциональное до полной неестественности телосложение, экзотический разрез глаз — заметно уже, чем у современников — и гладкая, безупречно светлая кожа, какой никогда не было ни у одного ньямарангца.
