По-хорошему, именно так и следовало поступить, но, кажется, в этом противостоянии характеров я проиграла заранее.
- На пару слов, — сказал он и так ловко перехватил мою руку, что со стороны, наверное, казалось, будто я сама положила кисть ему на локоть.
Выскакивать из закутка для слуг на черную лестницу господам тоже возбранялось. Джейден плевать хотел и на это тоже — и протащил меня мимо шокированных горничных и неодобрительно поджавшего губы младшего лакея прямиком к служебке мистера Хантингтона: дворецкий дежурил в столовой на случай, если хозяевам что-то понадобится, и его кабинет предсказуемо пустовал.
- Постой, я хотя бы попрошу миссис Уайтглоу подать сюда чай и сэндвичи, — обреченно пробормотала я и дернулась обратно, в узкий коридор служебного этажа.
Не тут-то было: увлеченный Джейден и не заметил моей попытки высвободить руку.
- Смотри!
Я глубоко вздохнула, собирая воедино скудные запасы смирения, и покорно взяла тяжелый вощеный конверт. Внутри оказались фотографии. Голова странно полегчала и закружилась, и первые секунды я смотрела на них, не до конца осознавая, что именно вижу.
Женщина на снимках на меня не походила ни капли. Она вообще ни на кого не походила.
И ни на одном из снимков не была одна.
Чьи-то полупрозрачные пальцы хватались за запястья, кто-то выглядывал из-за плеча, какая-то болезненно истонченная девочка уворачивалась от вытянутого вверх ритуального ножа; незнакомый мужчина, до странности похожий на Сирила, один в один повторял позу, отчасти сливаясь — и оттого почти теряясь в общем водовороте мазков. Женщина на снимке была почти раздета — и вместе с тем так укутана в чужие призрачные тела, что едва угадывалась за ними. Наверное, она и вовсе не была бы видна, если бы не светилась изнутри, словно где-то под разгоряченной кожей зажглись золотисто-рыжие фонарики.
Кинжал светился точно так же.
- Нет, не то, — возбужденно проворчал Джейден и отобрал у меня стопку фотографий, оставив только самый первый снимок.
Женщина на нем выгибалась дугой, запрокидывая голову; кончики волос танцевали по полу, и среди длинных прядей то тут, то там мелькали гибкие чешуйчатые тела мангровых бойг. Поднятый над солнечным сплетением кинжал сверкал путеводной звездой, и все тот же мужчина — светловолосый, как Сирил, но светлокожий — тянулся к свету, опираясь полупрозрачной рукой на обнаженный живот. В его позе было что-то отчаянное, неприглядное; ниже пояса он словно растворялся, да в призрачной груди зияла огромная дыра, сквозь которую виднелся кто-то другой — то ли в маске из чьего-то вытянутого черепа, то ли просто не вышедший лицом.
