- Вы думали о подозреваемом по своему последнему делу, когда тянули фишки, не так ли?
Он обернулся, и удивление на поразительно некрасивом лице переплавилось в понимающую усмешку:
- А вы хороши, мисс Марион. Думаю, мы с вами еще побеседуем.
- Бегу и падаю, — пробормотала я и убрала фишку обратно в мешочек. — Только инициативных помощников мне не хватало…
* * *
Вопреки ожиданиям, мне выделили комнату не на чердаке, где располагались спальни слуг, а прямо в господском крыле. Правда, угловую, маленькую и слишком светлую, отчего солнечным днем она представляла собой нечто среднее между тепличной оранжереей и шестым кругом преисподней. Но я подозревала, что комнаты под раскаленной крышей немногим лучше, и промолчала.
А дражайший Сирил в итоге нашёлся только вечером, в лачуге садовника, но почему-то в компании младшего лакея и полупустой бутыли рисовой водки. Кузен пребывал в состоянии нежной братской любви и глубочайшего уважения к ближнему своему, всего в шаге от того, чтобы начать проверять глубину ответного уважения. Я поискала в себе любовь сестринскую, не нашла и удалилась, прихватив с собой пухлый блокнот из его сумки.
Телефонов в Мангроув-парке было пять, и один из них даже располагался на служебном этаже, но о том, чтобы болтать со вторым заместителем главы Тайной Палаты в присутствии посторонних, и речи быть не могло. К счастью, до ближайшей деревушки со своим телефоном-автоматом было рукой подать.
- Резиденция Лат-Блайт, Оливия у телефона, — смертельно серьёзно объявил по-девчачьи звонкий голос, когда я управилась с жетонами.
- Лив? — невольно хихикнула я, прижав трубку к уху. Младшенькую я не видела уже пару лет, но голос так и не изменился, как бы она ни пыталась подражать маминым степенным интонациям. — Это Марион. Папа дома?
Ответа я уже не удостоилась, но мелкая так громогласно заорала: "Папа, это тебя!", — что он уже и не потребовался.
- Да?
- Пап, — я вцепилась в трубку второй рукой, словно так могла хоть как-то приблизиться к семье.
Сейчас их не хватало особенно. Но до завершения расследования мне никакой Старый Кастл не светил — да и не следовало мне надолго покидать Ньямаранг.
- Марион, — интонации сразу изменились. В голосе папы зазвучало искреннее беспокойство и тихая тоска — зеркальное отражение моей. — Как ты? Обустроилась?
Наверное, странно радоваться тому, что кто-то переживает и тоскует. Но от осознания, что не мне одной не хватает родных, на душе становилось светлее.
