— Выпей, и сразу станет легче.
Я с сомнением уставился на флакончик, похожий на баночку иностранных духов. Из горлышка пахло резко, словно бензином, и пить это совсем не хотелось.
— Экспериментальный образец! — гордо добавила Лара.
После этого пить расхотелось вообще.
— Мазь, которую мы использовали в поезде, — ее работа, — сказал рядом Лёня. — Так что не переживай, не отравишься.
Ну если так, то нет вопросов. Эффект той чудо-баночки я помнил до сих пор — если бы не она, сидел бы сейчас с таким же фингалом, как Генка, и тогда бы уж Нина точно не описала меня как красавчика. Забрав, я поднес флакон к губам и, стараясь не принюхиваться, выпил. Горло мигом стянуло, словно суша изнутри.
— Вообще такое часто бывает, — сказала Лара, забирая у меня уже пустую склянку, — когда магия еще не пробудилась.
— В детстве, — заметил Лёня.
— И как это бывает? — спросил я, запивая чаем эту противную сухость.
— Сильный жар, лихорадка, затрудненное дыхание, у некоторых головокружение и ломота в конечностях, — начала бодро перечислять она. — Иногда даже приступы как от эпилепсии… Не все переживают. Чем больше магии, тем сложнее проходит. Но, правда, еще не было случаев, когда она не пробуждалась до семнадцати лет.
— Самый поздний был в двенадцать, — задумчиво произнес Лёня. — Полвека назад во Франции. Парень пережил, но остался калекой.
От перспектив я аж выпал.
— Прекратите, — поймав мой взгляд, вмешалась Нина. — У Саши уже пробудилась. Скорее всего, это спонтанные выбросы, потому что он ею не пользуется.
— Как у детей, — кивнула Лара. — Так что лекарство в любом случае к месту… Легче стало? — она обратилась ко мне.
Прежде чем я успел ответить, Нина снова сжала мою руку.
— Ну вот, почти прошло, — довольно заметила она.
Ее пальцы уже казались не ледяными, а комфортно теплыми. Да и духота постепенно отступала, и дышать становилось все легче. Внезапно за спиной опять раздались шаги — стремительно грохочущие, несущиеся сюда, превращая наш стол в настоящее подобие проходного двора.
— Да ты издеваешься! — процедил еще один знакомый голос.
Я нехотя обернулся. Белобрысый с гипсом подскочил к нам, недобро сверля Нину глазами.
— Хочешь выставить меня посмешищем на всю академию?
— Ты и сам отлично справляешься, — сухо произнесла она и отпустила мою руку.
— Еще на колени к нему сядь! — буркнул белобрысый.
— Оставь свои фантазии при себе, — ледяным тоном осадила она.
В этот миг я сообразил, что вокруг повисла тишина. Не звякали приборы, не звенели тарелки, не скрипели стулья, и не доносилось ни одного разговора — студенты за ближайшими столами смолкли, с интересом косясь на наш и внаглую прислушиваясь.
