– Тут осторожно, – буркнул Михалыч, но Толя уже наткнулся на притаившийся в темноте старый письменный стол, заваленный картонными коробками с какими-то бумагами. Стал обходить и вдруг отпрянул – за коробками белела в темноте большая лысая голова. Она не двигалась. Толя с опаской шагнул вперёд, присматриваясь, и тихонько выругался – это был большой бюст Ленина.
Двинулся догонять Михалыча. Глаза уже привыкли к темноте. Тут и там громоздились штабеля поддонов, старые столы и шкафы, стопки кисло пахнущих деревянных ящиков. Показалось, что сквозь поддоны мелькнул свет. Выйдя из-за завала, Толя замер: в пяти метрах потрескивал костёр, а вокруг расположились тёмные фигуры. Бомжи, что ли, залезли? Пламя костра тускло мерцало во тьме, почти не давая света. Призраки это, понял Толя. Они грели руки и смотрели на огонь.
Из темноты замахал Михалыч, и Толя поспешил туда.
По пути попались ещё два костра с молчаливыми привидениями, а потом впереди послышалось ритмичное пощёлкивание, топот и глуховатые крики. Толя прищурился, всматриваясь, но колонна мешала увидеть, что же там творится. Тогда он подкрался к колонне и осторожно выглянул. И застыл в изумлении.
Крупная призрачная бабища в вечернем платье и сверкающих бусах, с изрядной, хоть и сильно обвисшей, грудью кружилась в диком танце. В движениях сквозило что-то цыганское. Бабища размахивала призрачными старинными счётами, костяшки щёлкали, отбивая ритм, как кастаньеты. Рядом увивались три худых призрака мужского пола неопределённого возраста. Все они чем-то походили на дядю Славу из бригады рыбников. Потрёпанные телогрейки и обвисшие рваные штаны мелькали вокруг толстухи в неудержимом хороводе. Привидения восторженно щерили беззубые рты, бабища двигала широкой задницей, светились зелёными огоньками глаза.
– Васильевна… – прошептал призрак Михалыча. – Звезда, блин, пленительного счастья. Ох, попила она крови в своё время. Во всех смыслах…
Толя не мог оторваться от захватывающего, хоть и малопривлекательного зрелища.
– Пойдём, пойдём, – буркнул Михалыч прямо в ухо. – Насмотришься ещё.
Двинулись дальше. Толя часто оглядывался, пока не споткнулся о большущий рулон обёрточной бумаги. Под хихиканье призрачного провожатого потёр ушибленное колено, отряхнулся. Похромал, глядя под ноги.
Приближался поворот в смежную камеру. Из-за угла доносились звуки музыки, по полу мелькали тусклые отблески. Толя с опаской подошёл, выглянул и тихо присвистнул.
