Первым движением Любы было броситься к своему ребенку, крепко прижать его к сердцу и покрыть поцелуями. Но она знала, что эти страстные движения раздражают и пугают маленьких детей. Притом же, Крошка, видавшая ее только урывками, не могла относиться к ней как к матери… Овладев собою, она подсела к детям, которые доверчиво отвечали на ее заигрыванья и ласки.
Когда Марселлина пришла из кухни, она застала карапузика Жана ползающим по Любе. А та, лаская его, любовно глядела на свою девочку, которая ручонкою указывала ей на выползшего из-под лавки котенка, и, осклабившись и сверкая маленькими глазенками, слюнявым ротиком лепетала: «ти… ти…»
Существуют такие машины, которые, если захватят в свои могучие колеса и шестерни хоть клочок вашей одежды, то потом незаметно, мерным движением, втянут в свою ужасную пасть всего человека и будут молоть, пока не разотрут его совсем. Нечто подобное случилось и с Чебоксарским. Со времени завтрака своего у Михнеева, на который он даже не смотрел как на подход к делу, он как будто себе уже не принадлежал, хотя сам совершенно и не замечал этого. Взятый в отдельности, каждый его шаг: его посещение Зои Евграфовны, окончившееся так неожиданно нервным припадком, раздача многочисленных экземпляров его проекта, отпечатанных чьим-то неведомым иждивением на прекрасной бумаге с рисунками, знакомство с Петьяши и целою дюжиною лиц, в числе которых оказался один генерал, один каноник, какая-то глухая маркиза и несколько публицистов, — всё это казалось ему ни к чему его не обязывающим и, вероятно, даже не ведущим ни к чему.
В одно прекрасное утро явился Петьяши, любовался акварелью, которую делал в это время Калачев, заказал ему для себя небольшой рисунок, который изображал бы венгерскую пусту[106] с табуном и скачущим табунщиком, и обещал сам прийти в настоящем мадьярском костюме, чтобы послужить натурщиком… Проболтал полчаса и вдруг, как будто очнувшись, объявил Чебоксарскому, что он явился по очень спешному делу, что внизу ждет карета и что он сейчас же повезет молодого изобретателя на юго-западный конец города, верст за восемь, на механический завод, где его просят сделать все нужные указания для сооружения в самом скором времени его патентованных фонарей, в возможно маленьких размерах, так как фонари эти предназначаются не для действительного освещения, а только для демонстраций в ученых и других собраниях.
Чебоксарский стал было возражать, что он не видит особенной пользы от сооружения этих игрушек, так как устройство фонаря ясно и из чертежей. Гораздо важнее, по его мнению, сделать поскорее те, преимущественно химические, опыты, которые должны его фонарь обратить из остроумной игрушки в серьезное экономическое дело и придать его проекту законченность, которой он не имеет и до сих пор.
