— Не как начальник края, а как ваш согражданин, — говорил генерал, — как старый, честный солдат, уверяю вас, господа, что наш молодой монарх одушевлен самыми отеческими чувствами к нашему городу и к острову вообще. Не для кары, а для милости послал он меня сюда, и я надеюсь, что вы дадите мне возможность исполнить эту святую миссию. Завтра же я издам прокламацию, дающую полную амнистию всем заблудшим. От вас, господа, будет зависеть, чтобы она нашла отголосок в сердцах добрых сынов отечества, увлеченных злыми советами, но не окончательно погибших для родины.
— Генерал! — воскликнул сидевший рядом с ним Мерлино, — всё наше влияние мы всегда употребляли на служение королю. Можете быть уверены, что мы не изменим ему и в эту роковую минуту.
— Наши собственные интересы того требуют, — сказал Ла Порта, старый палермитанец, председатель городской думы.
— Да, да, вы сказали великую истину, — подхватил наместник. — Это всегда было и моей мыслью, и я не могу не порадоваться, что она разделяется почтенным представителем нашего города. Кстати, господа: под предлогом освобождения Италии, гнусный флибустьер несет нам анархию, уничтожение привилегированных классов, всеобщее ограбление. Посмотрите, из кого состоят его орды: это всё нищие, авантюристы, умирающие с голоду. Заметьте, кто им всего больше сочувствует? Это чернь, санкюлоты, полные зависти ко всему, что выше, богаче, образованнее их. Они неспособны подняться из своего полуживотного состояния и потому хотят силою стащить вниз стоящих над ними. Вот истинные тенденции всякого движения. Впрочем, из слов почтенного нашего гражданина я вижу, что вы понимаете это лучше меня, — со скромной миной заключил свою речь хитрый неаполитанец.
— Скромность всегда была украшением великих умов, — с улыбкой сказал хозяин, слегка кланяясь генералу. — Позвольте же выразить вам от лица всех присутствующих здесь наше глубокое удивление к вашим широким взглядам. Они служат нам лучшим ручательством в том, что вам удастся успокоить вашей мудрой политикой наше несчастное отечество, раздираемое междоусобной войной.
— Моя политика, господа, заключается в доверии к обществу и его здравому смыслу. В нем найду я опору и надежную защиту против смуты, вызванной интригами пьемонтской лисицы. Интересы короля тесно связаны с интересами всех высших, образованных сословий. Его могучее покровительство гарантирует дворянам их привилегии, купцам — монополии, горожанам — их муниципальные права. Только разбушевавшиеся политические страсти могут настолько затемнить умы, чтобы заставить их забыть эту истину. Целью моей политики будет разъяснить это недоразумение.
