— Да, да, его зовут Эрнестом. Я буду тебе очень благодарна, милая. Между молодыми людьми дружба завязывается скоро, а иногда помощь доброго товарища дороже всех высоких покровительств. Ну, а теперь прощай, голубушка. Очень рада, что познакомилась с тобой. Навещай меня, когда я бываю в Милане.
— Счастливого пути, графиня!
Далия спустилась в мастерскую и, как ни в чем не бывало, села на свое место.
— Ну, что же? — хором спросили ее подруги, любопытство которых было возбуждено до последней степени ее долгим отсутствием.
— Можно ли, наконец, узнать, что нового?
— Да ничего особенного, — отвечала Далия, улыбаясь. — Было сражение около Калатафими… Очень красивое место, недалеко от фермы, где двое сицилийских баронов отлично накормили наших. Потом пришел монах, стал на колени перед Гарибальди и сказал, что пойдет за ним повсюду. Сражение было такое, что просто ужас; кровь лилась как вода, но Гарибальди победил… Бурбоны бежали, а его произвели в офицеры.
— Кого его?
— Того… одним словом, того, который писал письмо. Вам, впрочем, должно быть всё равно, того ли или другого.
— В офицеры! — воскликнула с недоверием хозяйка.
— Да, сударыня, в офицеры! Полковник Сиртори позвал его, дал ему прекрасную шпагу и сказал: «Гарибальди производит вас в офицеры». Ну, что, теперь знаете довольно?
— Знаем, знаем…
— Ну, и слава Богу.
Глава X. Два совещания[282]
В Палермо празднуется прибытие нового наместника, генерала Ланца[283]. Князь Кастельчикала был отозван телеграфом в Неаполь и уехал накануне. Уже одни слухи о высадке Гарибальди наполняли ужасом неаполитанский двор. Последовавшие затем известия официальной газеты о гибели одного «из пароходов, на которых приехали флибустьеры», а также о том, что сами они окружены со всех сторон королевскими войсками и не сегодня-завтра будут взяты в плен живьем, — это известие, как оно ни удивительно, подействовало гораздо больше на двор и бурбонов, чем на публику. Общественное мнение сразу оценило эту ложь по достоинству. Приверженцы же колеблющегося трона, казалось, поверили собственной лжи и в течение нескольких дней предавались самым нелепым надеждам.
Известие о разбитии генерала Ланди при Калатафими поразило их, как громом. «Дерзкий флибустьер» не только не взят живьем, но, напротив, сам разбил одного из опытнейших королевских генералов и находится в нескольких переходах от Палермо.
Ужас овладел королем и его придворными. В таком отчаянном положении король решился прибегнуть к перемене административных лиц.
