Раздалось два пронзительных свистка, затем послышался звонок, и пароходы тихо тронулись. Толпа последним прощальным криком провожала отъезжающих гарибальдийцев, которые отвечали такими же громкими криками с обоих пароходов.
А через несколько минут они потонули во мгле, успевшей уже спуститься на море[259].
Все уже на кораблях, все до последнего. Ни один не остался! Завтра они отдадут жизнь за Италию, и потому сегодня так веселы и счастливы, как юноши, отправляющиеся на брачный пир.
Ждут барку, которая должна была привезти патроны, капсюли и револьверы. Но поставщики, обязавшиеся доставить эти драгоценные теперь вещи, воспользовались случаем, чтобы обокрасть гарибальдийцев на несколько сот франков, хотя этим они ставили всю экспедицию в самое отчаянное положение. Но гарибальдийцы не такой народ, который можно остановить. Нет зарядов? Не беда! Добудем!
Таламоне[261] не по дороге в Сицилию, но там есть крепости и войска, а стало быть, и патроны. Руль пароходов поворачивается, и волонтеры направляются к Таламоне.
Таламоне — один из прекраснейших портов Тирренского побережья, расположен между горою Арджентарио[262] и островом Эльбой. Во дни посещения его гарибальдийской тысячью он представлял из себя довольно слабое укрепление, защищаемое несколькими десятками инвалидов. Гарибальдийцы без труда могли бы взять его приступом. Но это наделало бы много шума, что вовсе не входило в их планы. Нужно было пуститься на хитрость. Генеральский мундир, оказавшейся в багаже Гарибальди, произвел на старого коменданта укрепления[263] магическое действие и в одно мгновение превратил революционного вождя в законного начальника. Спустя несколько минут всё необходимое было доставлено, и пароходы снова двинулись в путь.
«Пьемонт» шел впереди, «Ломбардо» значительно отстал. Вечером 10-го мая на последнем раздался вдруг крик:
— Человек бросился в море! Человек бросился в море!
Один из волонтеров, уже два раза бросавшийся за борт, ухитрился сделать это в третий. Но на этот раз, вследствие темноты, спасение его задержало пароход на довольно долгое время. Так как с «Пьемонта» перестали видеть «Ломбардо», то Гарибальди приказал остановить пароход и зажечь сигнальные фонари, что противоречило первоначальным его инструкциям. Последнее обстоятельство едва не заставило Биксио удалиться снова от «Пьемонта», когда он уже увидел его, потому что он принял его за неаполитанского крейсера. Однако, обоим очень скоро удалось распознать друг друга и пароходы поплыли дальше, стараясь держаться один от другого как можно ближе.
