Первая глава, как говорилось, была просто названа именем протагониста — «Роберто/Роберт» и Оттолини, без обиняков, в ней сразу очертил происхождение, характер, увлечения и убеждения своего главного героя. Уже в названии романа звучало индивидуальное начало: «Один из Тысячи… Гарибальди». Несколько настораживала решительное переделка титула у Мечникова, с несомненно более широким звучанием — «Гарибальдийцы»: читатель теперь закономерно мог ожидать целую галерею революционных персонажей.
Вне сомнения, русская публика с особенным вниманием отнеслась ко Второй — «русской» — главе, где рассказывалось о судьбе наполеоновского ветерана, вернувшегося в родной Милан после плена в России. Здесь Мечников опустил обширную ремарку Оттолини об ответственности графа Ростопчина за поджог Москвы в 1812 г. — в отечественной историографии это считалось отнюдь не доказанным и переводчику следовало бы серьезно прокомментировать подобные резкие обвинения Ростопчина, возведенные, весьма вероятно, самими французскими агрессорами. Не стал он переводить и ошибочную историческую справку об отступлении наполеоновской армии: здесь Оттолини неверно сообщил, что Наполеон потерял в кампании 1812 года около 27 тыс. солдат, в то время как это число соответствует лишь выведенному из России войску: Мечников, вероятно, мог бы и тут сделать весомое примечание о потерях у французов и их союзниках (около полумиллиона), но ограничился лишь изъятием ошибочного пассажа.
О разного рода других нюансах перевода, где Мечников уже в первых главах выражал свой свободный подход к делу, в том числе и собственные республиканские и антиклерикальные убеждения, можно было бы рассказывать долго, и внимательный сегодняшний читатель может прочитать о них в наших редакторских комментариях.
В конце Второй главы появился и главный женский персонаж — возлюбленная Роберта, с «цветочным» именем Далия (латинское соответствие цветку георгин). У нее были брат и сестра, тоже с «цветочными» именами — Настурций и Гортензия, но они, как сообщил Оттолини, скончались совсем маленькими детьми, и Мечников их, дабы не отклоняться от магистрального повествования, вовсе сократил — к подобным вольностям уже следовало привыкать.
Но основные сюрпризы оказались впереди.
Роман о трех гарибальдийцах
Наше замешательство началось с Третьей главы — «L'incontro» («Встреча»): добрую ее половину Мечников переводить не стал.
В этой главе появляется второй гарибальдиец, имя которого в переводе тоже русифицировано — Валентин, вместо Валентино.
