— Где стреляли?.. Давай, бродяга, шевели мозгой: или твой компас врет и мы, получается, обратно притопали... Или кто-то другой впереди засаду устроил... А коли засада, зачем стрелять?... Да, и кажись, собаки воют?! — Корней закинул в рот щепотку махорки, пожевал горькую смесь и окончательно пришел в себя. — Нет, не овчарки, точно: значит, другой лихой человек в беду попал... Вон там... метров триста отсюда! — зек цвыркнул табачной жижей в сторону темного пятна.
Глубоко увязая в снегу, двинулись к одиноким нартам...
Лайки, свернувшиеся калачиком, угрюмо зарычали. Нанаец быстро сполз вниз. Прикрываясь нартами, придвинул к себе карабин и нажал на курок...
Заиндевелый висок обдало жгучим ветерком. Звонкое протяжное эхо раскатилось за улетающей пулей, и барабанные перепонки заложило тугой воздушной ватой.
— Вот, гад, ни пером достать, ни в глаз садануть!!! — Крест распластался, обдавая фонтаном снежных брызг, уткнувшегося рядом Валихана. — Чо делать то будем?..
— Да легавый он, сука красная! — огрызнулся Валихан и почувствовал, как что-то теплое и живое мягко коснулось его затылка.
Мохнатая лайка, жалобно скуля, старалась лизнуть в лицо или в ухо беглеца. Из-за нарт послышался сдавленный стон и собака, вцепившись в воротник, упрямо потащила Валихана к потерявшему сознание охотнику...
* * *
Суровый дикий край не дает шансов на спасение слабому неподготовленному люду. Собаки, воспользовавшись моментом, сбежали неизвестно куда и двое беглых каторжан, выбившись из сил, вскоре встали. Их невольный попутчик метался в бреду. Изредка, выплывая из небытия, бормотал на «своем», слабо тыча рукой по направлению к зекам. По всей видимости, собирался помирать, призывая на голову своих спутников все возможные беды...
— Чую, Валихан, что-то будет... Тихо кругом, собаки сбежали... да, и у нанайца с «чердаком» не в порядке?!... Эй!!!... Ты чего руками машешь?!
Хиок, придя в себя, приподнялся на нартах.
— Враг, ты, злой, однако... — голос снизился до свистящего шепота и в ошалелых глазах засветился нездоровый огонек. — Баюн дышит, однако... Смерть близко видно... Не моя — твоя смерть! — не досказав, нанаец впал в забытье.
— Вот, бляха, столько отгрохать!? — Крест с раздражением пихнул охотника и навис над ним, крича в самое ухо: — Эй ты, козел «однакий»!... Слушай сюда!!!
Щелкнул затвор и, пришедший в себя на мгновение, нанаец увидел над собою страшно раззявленный рот. Угрюмый взгляд застыл в жестокой решительности, на дне которого не было видно ни малейшего шанса для слабеющего охотника.
