Нифонтов снова спросил:
— А мать помнишь? Елизавету Алексеевну, кажется?
И мать Зинаида Михайловна помнила плохо.
— Да, память, память… Так уж устроено: сколько живем, столько и забываем. А под старость иной раз все всплывает: лица товарищей, с которыми когда-то работал, эпизоды из жизни. Сейчас мне, к примеру сказать, до малой малости вспоминается трагедия, разыгравшаяся в этом доме в то далекое время, та история… — Нифонтов задумчиво потирал глубоко распаханный морщинами лоб. Его голос, звучавший негромко, иногда прерывался от волнения.
Никто не мешал: табличка на двери, видимо, все же имела воздействие на посетителей.
Зинаида Михайловна все глубже уходила воображением в далекий неустроенный двадцать второй год.
*
…Кончалась «собачья вахта», как называл Нифонтов время от полуночи до пяти утра, когда в дежурку ввалился расхристанный мужик: без шапки, в разорванном полушубке, на заиндевевшей бороде темные сосульки крови.
«Во нализался!» — усмехнулся Нифонтов, но, когда пришедший приблизился, в его частом дыхании Петр не учуял знакомого запаха перегоревшей самогонки.
Отдышавшись, ранний гость сбивчиво рассказал, как на ночь — хватило дурости! — поехал он на базар, да не доехал: встретили в Девичьем логу бандюги, лошадь и сани с добром отобрали, его избили. Хотели, может, и убить, да удалось вырваться, рванул по кустам. Стреляли, но миловал бог — не попали.
Все время, пока Нифонтов выполнял самую тяжкую для него обязанность — записывал заявление, мужик молча сидел, обхватив скамью костистыми руками и опустошенно уставившись в пол. Нифонтов кончил, наконец, писать, швырнул на стол ручку так, что она брызнула чернилами, и, с наслаждением подвигав широкими плечами, подошел к мужику.
— Ничего, борода, очень-то не расстраивайся. Главное, живой. Может, и обидчиков твоих найдем. Начальник сейчас придет…
Он поднял за спинку стул и, не примеряясь, легонько стукнул несколько раз ножкой в прокопченный потолок. Наверху тотчас тихонько заскрипели половицы, потом явственно раздались шаги по лестнице и вошел начальник волостной милиции Дубинкин. Был он и ростом хорош — на метр девяносто, и телом, сразу видать, не хлипкий, и кобура на боку выглядела как-то особенно по-боевому. Вообще всем своим видом внушал начальник уважение. Мужик почтительно встал со скамьи.
— Ну чего, Нифонтов, надежурил? — спросил Дубинкин, остро зацепив взглядом посетителя.
— Да опять разбой, Михаил Иванович, зверуют… Вот гражданин Зубов попался им…
