— Покажи-ка шапку! — сказал старик и быстрым движением снял с малыша томатного цвета берет. — Вшей в ней нету?
— А вы в бинокль поглядите! — посоветовал тот.
Снова над ними прошло облако, и старик втянул голову в плечи. Оба молчали. По реке промчалась моторка, мелкие волны зашлепали по ступеням. Мальчик, вздыхая, посмотрел вслед моторке.
— Что, покатался бы, а? — спросил старик. — Ну, а как мы объединимся?
Мальчик наморщил лоб.
— Вы, дяденька, стали бы слепым нищим, а я бы водил вас, — сказал он. — Только белую палку раздобыть да очки темные.
— Тебе сколько же лет-то? — спросил старик.
— А, неважно, — ответил мальчик. — Четырнадцать; но если захочу, мне и десять не дашь.
Он вдруг загорелся воодушевлением.
— Вы, дяденька, тоже не совсем старый, — сказал он, прищуренными глазами разглядывая изрытое морщинами, но совсем не изможденное лицо старика. — Если бороду сбрить, вы бы за инвалида войны сошли или за пленного, которого русские отпустили. Тогда надо форму военную раздобыть…
— А где же ее раздобыть-то? — спросил старик, и живот его снова затрясся.
— Это уж вы мне доверьте! — вскричал мальчик; худое лицо его раскраснелось от радужных планов. — Можно по дворам ходить петь или побираться в трамваях… А то еще в поездах можно было б работать. До Эрда или Асода и обратно, как цыгане. И раздобыть бы еще собачонку, какую-нибудь махонькую, на собак бабы очень клюют.
— Ты жениться, что ли, собрался? — спросил старик.
— А, жениться успею еще, — подумав, ответил мальчик и степенно, по-мужски почесал макушку. Старик снова вытер глаза: видно, соринка попала.
— И мошенник же ты, — сказал он тихо и, поднявшись, завязал потуже шнурок, на котором держались штаны. — На виселице кончишь, не иначе.
Он отвернулся, неспешно поднялся по ступенькам и побрел по направлению к новому мосту. Мальчик лишь сейчас обнаружил, что старик хром; он подумал, не крикнуть ли что-нибудь вслед, но потом лишь презрительно сплюнул в Дунай и засвистел, как рассерженный дрозд.
На другой день старик рано утром спустился к воде. Уже и полдень прошел, и он почти простился с надеждой, — когда невдалеке замелькал наконец берет томатного цвета, от которого так победно веяло дерзкой, безоглядной радостью жизни, что у старика на мгновение сжалось сердце. Сунув руки в карманы, мальчик остановился над ним:
— Так где я кончу, дяденька? — крикнул он насмешливо. — На виселице?
— Очки принес? — пробурчал старик.
Через час они уже работали — пока без особого снаряжения. На другой день появились и аксессуары; мальчик нашел где-то маленькую старую собачонку с белыми пятнами, а старик подобрал толстую суковатую палку: с ней его хромота выглядела гораздо эффектнее. Собачонка усердно «служила», поднимаясь на задние лапки, и забывала работать, лишь когда вблизи мелькал полицейский или почтальон; в таких случаях шерсть у нее поднималась дыбом, и она так дико выла, что вся улица оборачивалась посмотреть, что случилось. Но других проблем у них не было, и вечером мальчик переселился в разрушенный дом к старику, в тесное помещение бывшей лавки, с дверью во двор; здесь сохранилась не только сама дверь, но и полки на одной стене.
