Тетушка Анна остановилась у отсека и отдернула занавеску, служившую вместо двери.
— Доброе утро, — громко произнесла она, медленно окинув цепким взглядом своих серых глаз полутемный закуток. — Ага, пожалуй, здесь сыщется для меня местечко! Я с кем-нибудь из детишек размещусь на диване, а другой малец может спать вместе с матерью.
— Что нужно этой женщине? — воскликнула вдова советника и приподнялась на локте; лицо ее выражало испуг.
Тетушка Анна вскинула голову и слегка наклонилась вперед.
— Что нужно этой женщине? — тихо повторила она. — Да то же самое, что положено любой женщине перед родами и перед смертью: постель.
— Вы собираетесь здесь рожать? — в ужасе спросила вдова советника.
Тетушка Анна посмотрела ей прямо в глаза и дважды кивнула — медленно, со значением. Однако прежде чем лежащая в постели женщина успела произнести хоть слово, старуха выпустила из рук занавеску и, повернувшись спиной к отсеку и его обитателям, внезапно свернула в проход между помещениями.
— Выходит, крысы тоже из себя господ строят? — воскликнула она и широкими, гулко отдающимися шагами двинулась вдоль двух рядов постелей к очагу, возле которого старая прачка пожарным топором щепала лучину на растопку. — Даже среди крыс есть своя знать и своя голытьба? Те, что посильнее, заставляют мелкоту плясать под свою дудку, пока всем скопом не сгорят в адском пламени!
— Тише, тетушка Анна! — ухватила ее за руку подоспевшая сзади какая-то махонькая старушонка. — Вы ее не обижайте, еще и недели не сровнялось, как у нее муж помер!
Тетушка Анна остановилась и, медленно развернувшись, как мощное судно, очутилась лицом к лицу с низенькой старушкой; та невольно попятилась.
— Говоришь, муж умер? — глубоким, низким голосом переспросила тетушка Анна. — А сыщется ли среди нашей сестры хоть одна такая, у кого муж не умирает раньше, чем нас самих в гроб кладут? Я вон четверых детей подняла своим горбом, без мужней помощи… Один мой сынок тут с вами отсиживается.
Она указала на паренька лет двадцати в военном кителе, который, сидя на краю постели, грыз краюху черного хлеба.
— Будет вам, мамаша, прекратите обстрел, — негромко проговорил он. — Чего вы к этой несчастной женщине прицепились?
— А ты чего распищался? — Крупная седая голова старухи теперь была обращена к сыну. — Где это видано: крыса встает на задние лапы, а передние подставляет, чтобы к ним прикладывались! И ведь находятся желающие, ползут на брюхе и облизывают протянутые им лапы!.. А ты, изверг бессердечный, лучше бы о матери подумал, чем целыми днями с полюбовницей сидеть да за бабью юбку держаться!
