— Избави бог! — верещал мальчишка. — Ждать надо и все, хоть до скончания века!
— Поколотят вас дома, бабоньки, — крикнул, ухмыляясь, молодой парень в грязной одежде мастерового, — коли вернетесь без работы! Ох, поколотят!
Бабы в очереди не отвечали насмешникам: повернувшись спиной к ним, они шептались между собой или, стыдливо улыбаясь, смотрели в сторону, словно им невдомек было, о чем идет речь. Та или иная порой, потеряв терпение, огрызалась в ответ, но и самые боевые быстро смолкали; двести женщин все более погружались в угрюмое молчание. Близился полдень, многие в хвосте, плюнув на все, с бурчащими животами потихоньку уходили домой; не выдержал кое-кто и в середине; но большинство не бросало очередь, цепляясь за крохотную надежду, которую означало для них упорство остальных. Во всяком случае, ждать казалось делом не более бесплодным, чем плюнуть на все и уйти. Невыносимо было подумать, что вот ты уйдешь, а тут явятся из конторы и дадут работу оставшимся… Однако когда из Буды, с площади Баттяни, донесся через Дунай звон полуденных колоколов, часть очереди, ругаясь, причитая или молча стиснув зубы, отправилась по домам.
— Давай иди звонить! — кричали теперь уже многие сторожу, хмуро стоявшему возле будки.
— На собственные деньги, что ли?
— Заплатят тебе в конторе, не бойся!
— Как же, заплатят! Соберите двадцать филлеров, тогда позвоню!
— Еще и деньги свои отдавать? — закричала вне себя какая-то девка.
Рожане полезла в карман и вынула последние свои двадцать филлеров. Сторож видел, как дрожала ее рука, протянувшая ему монету. Он взглянул в лицо ей, но оно было недвижно, словно из мрамора. Спустя четверть часа сторож вернулся в сопровождении полицейского — один он не посмел бы идти к взбудораженным бабам — и сообщил, что «Шелл» никаких мешков шить не собирается. Поднялся такой гвалт, что полицейский решил просить помощи в ближайшем участке: он боялся, что не сможет справиться с разъяренными женщинами. Небо вдруг помрачнело, по реке потянуло холодным ветром; матросы, надев тельняшки, выскочили на берег, готовые в случае чего вмешаться в драку.
— Не удивлюсь, — сказал кто-то в толпе, — если склад этот разнесут по камешку.
— А компания здесь при чем? — спросил стоящий рядом чиновник.
— Компания ни при чем.
— А тогда в чем же дело?
— Вот именно: в чем же дело? — задумчиво повторил собеседник.
Люди с подозрением косились друг на друга: вполне можно было предположить, что тот, кто придумал поместить объявление, находится здесь и, затаившись, наблюдает за происходящим. Это мог быть кто угодно в толпе; а поскольку он, очевидно, не посмеет выдать себя, то подозревать можно было любого. Люди исподволь разглядывали соседей и, чтобы отвести подозрение от себя, громко выражали собственное возмущение. Надвигающаяся гроза облегчила задачу полиции. Вскоре у склада оставалось лишь тридцать — сорок женщин — самый упорный отряд разбитой армии.
