). Однако подобная практика не у всех вызывала восторженные отклики. Например, Шатлен не без доли иронии указывает, что в свое время он не встречал такого ни при каком-либо другом дворе
[185]. Утверждая это, официальный историограф немного лукавил. Подобные аудиенции, восходящие к судебному департаменту курии сеньора, не были бургундским изобретением: примерно в это же время их давал герцог Милана (если говорить только о современниках). Подобная практика свидетельствовала о том, что судебный департамент двора, рассматривая не только исключительные, но и ординарные дела, в какой-то степени компенсировал еще не вполне налаженную работу специально созданных для отправления правосудия институтов
[186]. Другими словами, реальные возможности не совпадали с притязаниями герцогов. Разумеется, политика «модернизации», которую проводил Карл Смелый, отвечала «духу» времени – централизация, развитие государственных институтов. Однако незавершенность этого процесса, очевидно, сказалась на его дальнейшей судьбе. Возвращаясь к проблеме судебных функций государя, необходимо еще раз отметить, что они как никакие другие подчеркивали не только его высшую власть, но и ее публичную природу. Ибо государь призван заботиться не о своем собственном благополучии, но о благе общества, которое, по словам Карла Смелого, «не сможет существовать, если не поручено государям, являющимся публичными персонами»
[187].
Рассмотрение представлений бургундских историков о власти герцога позволяет в очередной раз обратить внимание на специфику Бургундского государства и на трудности, с которыми столкнулись его правители. Их стремление обосновать политическую автономию стимулировало разработку в официальной пропаганде вопроса о власти государя, что нашло отражение и в исторических сочинениях бургундских хронистов, материалы которых стали главным объектом исследования в данной работе. Сам ход истории определил исключительный интерес к этой проблеме. Устранение герцогов с внутриполитической арены Французского королевства способствовало тому, что все усилия Филиппа Доброго были нацелены на расширение своих владений главным образом за счет имперских земель и на достижение политической автономии. В то же время территориальная экспансия требовала политики централизации, проходившей с большими трудностями. Рефлексии бургундских мыслителей о статусе герцога имели целью доказать его независимость от французского короля и императора, обосновать его притязания на высшую власть в государстве, что выразилось в представлении о нём как о верховном правителе, призванном защищать «общее благо» подданных, которые, в свою очередь, должны беспрекословно ему подчиняться.
