. Отягощенный памятью о судьбе отца, погибшего от рук дворян-заговорщиков, воспоминанием о своем косвенном участии в цареубийстве, Александр, видимо, испытывал мистический страх в отношении дворянских заговоров, сильно преувеличивал их возможности и боялся спровоцировать нанесение ими рокового удара.
Обратимся, однако, к содержанию записки Грибовского. Истоки и мотивы тайных обществ Грибовский объясняет следующим образом. «В 1812 году, когда русские войска вступили в Париж, множество офицеров приняты были в масоны и свели связи с приверженцами разных тайных обществ. Они напитались гибельным духом партий, привыкли болтать то, чего не понимают, из слепого подражания получили… страсть заводить подобные тайные общества у себя… Мечтали лишь о том, как возыметь влияние на правительство… Явная цель была введение конституции. Разумеется, что вместе с тем они надеялись занять высшие места в правительстве…»
Перечисляя далее наиболее заметных деятелей движения, Грибовский первыми называет четырех Муравьевых: Александра, его брата, которого доносчик именует «безногим», то есть Михаила, Никиту и еще одного, который по имени не назван, но о котором сообщается, что он прежде служил в Семеновском полку, из чего следует, что речь идет, видимо, о Матвее или Сергее Муравьеве-Апостоле. За Муравьевыми следуют П. Пестель и С. Трубецкой. Упоминаются также братья Перовские, И. Бурцов, М. Орлов, Петр и Павел Колошины – всего более 20 имен[138].
Тезис о том, что истоки мировоззрения и политической активности членов тайного общества связаны с опытом, приобретенным ими во время более чем двухлетнего пребывания в Европе в 1813–1814 годах, давно уже стал общим местом. Грибовский был, однако, первым, кто положил этот тезис на бумагу. Пятью годами позже его подтвердил и главный герой доноса Грибовского – Александр Николаевич Муравьев. «Вольно-безумно-думство мое заимствовал я со времени пребывания моего в чужих краях от духа времени тогдашнего», – так отвечал он после ареста в 1826 году на письменный вопрос следствия «Откуда заимствовали вы свободный образ мысли?»[139]. (Употребленное здесь Александром странное слово «вольно-безумно-думство» следует толковать с учетом того, что сам Александр Николаевич к 1826 году уже 8 лет как отрекся от своих революционных порывов и перешел на позиции, выражаемые формулой «несть власти аще не от Бога».) «Дух времени», царивший в Европе после падения Наполеона, подталкивал к чтению авторов, критически настроенных по отношению к абсолютизму: «О духе законов» Монтескье, «Общественный договор» Руссо, «Фрагмент о правлении» Бентама.
