Благодаря подробным «Запискам» Николая Николаевича и более кратким, но емким запискам Александра Николаевича мы можем подробно проследить путь братьев Муравьевых из Санкт-Петербурга в Вильну. Война еще не началась, и они особенно не торопились. Прямая дорога до Вильны – около 800 верст – тогда, как и сейчас, шла через Лугу, и братья решили заехать на пару дней в Сырец – туда, где прошли первые годы их жизни. Нетрудно представить себе и их настроение. Они впервые вместе на свободе, они офицеры и едут навстречу славе.
В Сырце братьев ждало первое приключение, причем несколько неожиданного свойства. На следующий день после приезда к ним явился их ближайший сосед и четвероюродный дядя Петр Семенович Муравьев. Он приехал, чтобы лично пригласить племянников на обед в свое сельцо, которое находилось в получасе езды от Сырца. Александр был знаком с дядей: в 1810 году они заезжали к нему с отцом по дороге из Петербурга в Москву. Тогда отец и сын Муравьевы уехали от родственника «после его не в высшей степени нравственного угощения»[96]. Что за угощение имел в виду Александр – бог весть. Впрочем, репутация дяди подсказывает возможные толкования. Он был запойным пьяницей и тем, что Пушкин несколько позже называл «развратным злодеем»: «насильственно бесчестит девок и в пьянстве своем палками наказывает баб, раздев их прежде наголо и привязав к кресту, на сей предмет сделанному»[97]. Тем не менее братья вместе с Колошиным отправились к дяде.
Этот визит описан обоими братьями, причем их показания расходятся. Александр сообщает, что у дяди было «обыкновенное помещичье угощение: чай, варенье, вино и крестьянские песни и пляски». Сам П. С. Муравьев, «напившись допьяна, несколько раз падал на пол»[98]. Николай вспоминает о том же событии иначе: «Обед был хороший. …[Х]отя то было во время Великого поста, он [хозяин] велел созвать всех деревенских баб и девок, поставил их в комнату около стен и приказал им песни петь… [С]ам он не переставал пить и нас хотел к тому же склонить; но мы были осторожны и выливали вино под стол на пол»[99]. Далее Николай приводит еще множество колоритных деталей: как старший брат остался с пьяным хозяином, а младшие в других комнатах легли спать прямо в мундирах, подложив под голову шинели. Как, едва они стали засыпать, дядя вновь пришел к ним с бабами и «возгласил им, при самых наглых выражениях, что он их [то есть баб] барин»; как комнаты наполнились певицами, «от коих некуда было деваться». Как Михаил Колошин сказал по-французски, что надо скорее домой, «хоть бы и пешком», а дядя обозвал его за эту французскую фразу «калмыком» и дело чуть не дошло до драки
