Сложно, когда тебе нужно бегать в туалет по сто раз на дню (должно совпасть множество условий – отсутствие людей, чистый унитаз, гарантия того, что никто не зайдет), чтобы сходить в итоге, если повезет, один раз. Повышенный уровень сложности: у 90 % людей здесь проблемы с ЖКТ (оставлю иллюзию, что хоть у кого-то с этим все в порядке).
А кабинок две. Людей на эти две кабинки – 18. Всего в женском блоке 24 девушки, и курят почти все. Единственное место, где это разрешено, – да, все тот же туалет с двумя кабинками. Представляете, как сложно оказаться там в одиночестве?
Когда у тебя запор, ты приходишь в туалет скорее погрустить, чем опорожниться. Но даже на этом сложно сосредоточиться: к тебе постоянно заглядывают в кабинку, потому что ленятся (или им сложно) наклониться и увидеть ноги. Курящие собираются обрядовым кругом на полу вокруг банки с окурками, и через проем снизу ты видишь их ноги и руки, пока глаза слезятся от дыма. Распахнутое окно морозит так, что в голове запускается таймер, отсчитывающий секунды до цистита.
Когда я переехала к самой-крутой-девчонке, она устроила мне блиц:
– Ты пробовала ходить ночью?
Да, однажды я пошла в 4 утра, и там было занято.
– Ты пробовала попроситься в палату к тем, у кого свой туалет?
Да, я не смогла, потому что поняла, что не имею права на этот унитаз.
– А музыку включала?
Я не могу слышать это сама.
– О-о, это жестко.
* * *
Как я переехала в другую палату с личным туалетом, учитывая, что у всех свои проблемы?
Я просто попросила – не всегда очевидная вещь для тех, кто привык терпеть.
* * *
«Как проходит общение с врачом?»
Каждый будний день я вижусь со своей ординаторкой. Мы разговариваем в моей палате, если соседки нет, или на одном из удобных диванчиков в коридоре. Она всегда начинает с одного и того же вопроса: «Валерия Евгеньевна, как вы себя чувствуете?»
Она мне очень нравится. Еще ни разу я не видела, чтобы она к чему-то отнеслась с пренебрежением или обесцениванием. Она внимательно слушает и в своем ответе часто примешивает теоретический материал, углубленный – я этому рада, хотя воспринимать его получается не до конца.
Еще у нас есть такая прекрасная «игра» – по-другому назвать не могу, – когда она начинает общаться с моим рацио: «Вы ведь понимаете, что вы не худший человек в этом мире?»
Конечно понимаю. Головой.
Тут я обычно начинаю плакать, потому что внутри меня разрывает одними и теми же мыслями: «Это я во всем виновата, я ужасная и заслужила всю эту боль»
