Столько книг я прочла, и ни в одной не рассказывается правда о деторождении. У Диккенса – ни слова. Мать Оливера умерла при его рождении – вот и все. У Бронте – ничего. У Кэтрин Эрншо родилась дочка – раз и готово. Ни крови, ни пота, ни боли, ни жары, ни дурного запаха.
Как же они все врут в своих книгах!
– Повернулся! – вскричала вдруг миссис Криго.
Я осмелилась поглядеть на нее. Она уперлась руками в колени Минни, правая ее рука была в крови. Крики Минни перешли в частый, отрывистый вой – так воет сильно поранившееся животное.
– Давай, девонька, тужься! – завопила миссис Криго.
Я выпустила локти Минни, и она сама ухватила меня за руки и сжала их так, что я испугалась, как бы кости не затрещали. И она стала тужиться – изо всех сил. Я чувствовала, как она прижимается ко мне, изгибается, напрягается, как раздвигаются с хрустом ее кости, и я поразилась: Минни Симмс, которая не могла снять с плиты большую железную сковороду, где мы вытапливали сахар из кленового сиропа, – во всяком случае, напрочь отказывалась поднимать эту тяжесть, когда Джим Компё крутился поблизости, – до чего же она, оказывается сильная, эта Минни.
Она тужилась и ухала. И сопела.
– Пыхтишь как свинья, Мин, – шепнула я.
Она засмеялась – безумным, бессильным смехом – и рухнула на меня и замерла, но ненадолго: миссис Криго обругала меня, велела придержать язык и приказала Минни тужиться без перерыва.
И вот наконец звук – то ли вскрик, то ли стон, то ли вой – как будто бы он исходил глубоко из-под земли, а не глубоко изнутри Минни – и с этим звуком младенец вышел из нее.
– Вот он! Давай, Минни, выталкивай! Умница, девочка! Умница! – подбадривала ее миссис Криго, вытаскивая малыша.
Он был крошечный, синий, весь покрыт кровью и чем-то вроде сала. Он показался мне совсем непривлекательным, и все же я засмеялась, обрадовавшись ему, несмотря на такую его наружность, а секунду спустя миссис Криго вручила его мне, и я зарыдала, потрясенная: вот я держу на руках новехонького младенца моей старой подруги. И младенец тоже плакал. Да что там – вопил во все горло.
Второй младенец, девочка, явилась на свет куда легче. На лице у нее была пленка, «сорочка» – миссис Криго тут же стащила эту пленку и бросила в огонь.
– Чтоб Сатана ею не завладел, – пояснила она.
Понятия не имею, зачем Сатане эта гадость.
Миссис Криго распутала длинные серые шнуры, выходившие из животов малышей, и перерезала эти шнуры, отчего мне слегка поплохело. Потом она достала иголку с ниткой и принялась зашивать Минни, и я решила, тут уж я точно упаду в обморок, но у миссис Криго не очень-то упадешь. Она загоняла меня так, что я и думать забыла о своем самочувствии. Мы помыли Минни, и детишек тоже помыли, и сменили простыни на кровати, а окровавленные замочили в стирку. Потом миссис Криго заварила Минни чай из семени фенхеля, чертополоха и хмеля, чтобы вызвать прилив молока. Мне она велела сесть и перевести дух. Я так и сделала. Закрыла глаза, хотела отдохнуть всего минутку, но, видимо, уснула: когда я открыла глаза, Минни уже кормила одного из малышей, и в доме пахло пекущимся печеньем и горячим супом.
