Дома Саартан бережно уложил лиса на одеяло (шкурку, которую принесла вчера Гайлорна, Саартан спалил с порога, плюнув жидким огнём), ещё раз осмотрел. Догадался, что кровь на шерсти не Михея, а его собственная. Потёр ноющую шею и с удивлением отметил, что рана затянулась, и на ней даже полезли молодые зубчики новых роговых пластин. Саартан пощупал свои рёбра. Тоже ноют, но вроде целы. Удар Райнтраана был сильным, очень сильным. От рёбер должны были остаться одни осколки. По крайней мере, от пары рёбер точно. В целом, Саартан чувствовал себя разбитым, но не побитым. Странно. Он задумчиво посмотрел на лиса. Ему плохо — Саартану нет. Два плюс два. Подлечил за свой счёт? Тогда зачем… почему он ничего не сказал?! Саартан снова почувствовал, как внутри разматывается клубок чёрной ярости. Усилием воли погасил вспышку гнева. Сел. И что теперь с лисом делать? И тут его осенило: Зеркало! Дающее жизнь всему живому! Попробовать? Как говорил Михей — хуже не будет.
Кто-то звал. Голос то приближался, то отдалялся.
Михеш плыл в молочном тумане невесомый, почти прозрачный. Его одежда едва обозначалась на теле, но кровь и грязь на ней отчётливо проступали чёрными и бурыми пятнами. Когда-то медно-рыжие и шелковистые волосы сейчас висели некрасивыми бесцветными паклями. Обрывок нити жизни серебристой змейкой извивался из его груди, а вокруг шеи петлёй алел свежий шрам.
Зов повторился, и где-то звонко простучали маленькие копытца. Михеш открыл глаза и прислушался.
— Йо-о-омаль…
Михеш, взмахнув руками так, как если бы он находился в воде, перевернулся в туманном мареве, и оно услужливо уплотнилось под его ногами, позволяя встать. Михеш выпрямился и огляделся. Клубящаяся белизна перед ним немного рассеялась, обнажая чей-то силуэт. Животное? Собака? Олень?
— Йомаль…
«Йомаль, Йомаль, Йомаль…», — зов разбился на эхо и разлетелся в тумане.
Казалось, звали сразу отовсюду. И голос… детский? Женский? Михеш вгляделся в силуэт:
— Кто ты?
Олень, или кто-то очень на него похожий, прыгнул в сторону, мгновенно растаяв в тумане. Цокот его копытец звонко раскатился вокруг, как будто он бежал по мостовой вкруговую.
— Ты не Йомаль, — сказал голос.
«Не Йомаль, не Йомаль…», — досадливо подхватило эхо.
— Ты не Йомаль, — раздалось у Михеша над самым ухом.
Михеш обернулся. Девушка стояла прямо у него за спиной и отпрянула от резкого движения. Худенькая, хрупкая. Её большие, карие, миндалевидные глаза широко распахнулись, длинные и густые ресницы затрепетали. Михеш с удивлением уставился сначала на торчащие в стороны листочками уши, затем на маленькие тонкие рога на голове. И, правда, олень. Точнее, скорее серна.
