— Вот тебе, Газарян, сразу три очные ставки, — сказал Айвазов.
Я ожидал, что Айвазов поставит вопросы мне и им, зафиксирует наши ответы в протоколе очной ставки. Ничего подобного не было. Вошедшие сразу напали на меня. Обвиняли в измене, в обмане партии и товарищей, в том, что я злоупотреблял оказанным мне доверием, что состоял в контрреволюционном заговоре… Каждая фраза сопровождалась площадной бранью, матерщиной, размахиванием кулаками перед носом. Пошумели, поругали, попоказывали кулаки, не дав сказать мне ни слова, и ушли.
— Ну, что скажешь? И теперь будешь упорствовать?
— Ничего себе, хороша очная ставка. Я до сих пор имел другое представление об очных ставках, — возразил я.
— Ваши либеральные времена прошли, ты забудь о них, теперь у нас нет ни времени, ни желания цацкаться с врагами народа, мы теперь действуем иначе.
— Я не враг народа, я честный человек. Всё, что происходит сейчас, я считаю вопиющей несправедливостью и преступлением перед партией и народом. Но всё это временно, правда не может долго находиться под спудом.
— Правда? Прочти и подпиши. Правда изложена вот здесь. Ты не захотел написать правду сам, за тебя это сделал я.
С этими словами Айвазов достал из ящика отпечатанные на машинке листы и протянул мне.
Это были мои „показания“. Написано, оформлено как следует. Следователь ставил вопросы, обвиняемый отвечал на них. Чего только не было наплетено в этих „показаниях“. Оказывается, я являлся активным участником контрреволюционного заговора в НКВД Закавказья. Заговором руководил нарком Тите Лордкипанидзе, который, в свою очередь, был связан с „национальным центром“ Грузии, руководимым Буду Мдивани…
Я знал „участников заговора“, ответственных работников НКВД: Гайка Агабаляна, его брата Андро Агабаляна, Петре Мхеидзе, Олифанта Швилаву, Валериана Полюдова, Широкова, Польшина, братьев Давыдовых, братьев Думбадзе, Норина и других. Я сам „завербовал“ Николая Бартновского, Лазаря Хвойника, Гоги Кобиашвили и других. Кроме того, я непосредственно руководил контрреволюционной работой членов заговора Акакия Кохреидзе и приехавшего из Воронежа Бабурина. Моя заговорщическая связь с Москвой осуществлялась через Макса Розенблюма… Каждый член заговора приобретал и хранил у себя по несколько револьверов и большое количество патронов к ним. Я сам приобрёл более десятка револьверов, хранил их у себя дома, помогал завербованным мною членам заговора приобретать оружие… И ещё чёрт знает что…»
