Сон пришел к нему почти на заре. А заснул Юлай до того крепко, что даже не заметил, как поднялась и вышла из юрты Азнабикэ, не слыхал, как переговаривались снаружи женщины и кричала на все лады скотина. Пробудиться от позднего сна его заставил лишь внезапно раздавшийся неподалеку мужской голос. Он приоткрыл глаза и тут же зажмурился, приняв спросонья лучи утреннего солнца, проникавшие внутрь юрты сквозь открытый отдушник и щель возле входа, за отблески пожарища.
Юлай облачился в нарядный казакин, обвязался шелковым кушаком и вышел. Не обнаружив возле юрты ни души, он как будто успокоился. Однако, увидав пару оседланных лошадей, привязанных к изгороди, снова насторожился. Вот оно что! Оказывается, Юлай слышал чужой голос вовсе не во сне, а наяву. Кто же оставил здесь этих лошадей? И непонятно, куда подевались его жены.
— Э-эй, есть тут кто-нибудь?
— Я здесь, атахы, — откликнулась Азнабикэ, выходя из второй юрты.
— Ты не знаешь, чьи это лошади?
— Того урыса, которого Ырышкоф зовут.
— А сам он где?
— На речку пошел.
— Неужто и Салават там?
— Не только. Вся детвора следом побежала.
— А меня почему не разбудили?
— Жалко было. Ты ведь всю ночь без сна промаялся.
— Ну и что! В следующий раз так не делай, бисэкэй[18]. Буди, когда кто чужой заявится, — проворчал Юлай и отправился к реке.
Вскоре он показался вновь, ведя к юрте русских. Суетившаяся возле летней кухни Азнабикэ уже издали успела заметить, что у мужа приподнятое настроение. Его лицо так и светилось.
— Атахы, где накрывать? — обратилась она к Юлаю.
— Лучше на свежем воздухе.
Общительный Салават уже успел подружиться с младшим сыном Рычкова Николаем, взяв его под свою опеку. Они все время держались вместе. Дождавшись их, Юлай стал приглашать гостей к табыну.
— Милости просим, Петр Иванович. Давайте перекусим.
Юлай усадил Рычкова, как знатного гостя, на самое почетное место. После этого, согласно рангу и возрасту, стали рассаживаться по очереди и остальные.
Салават с Николаем уселись в другом кругу, чуть дальше от главного табына.
Взрослые почему-то хранили молчание, и Рычков решил начать первым, поинтересовавшись, сколько Салавату лет.
— Четырнадцать.
— Что вы говорите?! — изумленно воскликнул гость. — Значит, он порядком моложе моего самого младшего сына — Коленьки. — А с виду и не скажешь, здоровый у вас, однако, джигит!
— Да, слава Аллаху, сыночка моего он силой не обидел. Вот только бы счастьем не обделил.
— Ваш Салават где-нибудь учится?
