— Спасибо за помощь. Всего доброго, — Ольга тоже поднялась.
Ей предстоял визит к Елизавете Градовой. Да и место происшествия осмотреть еще раз не помешало бы. Адрес Градовых лежал в кармане, в желудке неприятно посасывало, как-никак без обеда осталась.
— Зато не тошнит, — успокаивала она себя, лавируя по узким, плохо освещенным улицам окраины.
Часы на приборной панели показывали половину шестого, и Ольгу удивило непривычное для столичного жителя безлюдье. «Половина шестого, а вокруг ни души! Ощущение, что находишься на краю света, а не в двухстах километрах от Москвы. Большая деревня. И как они тут живут? — недоумевала она. Где-то в кармане встрепенулся и загудел мобильный. — Господи, если это Олег, то…»
— Алло, — строго сказала Ольга.
Послышался кокетливый женский голосок:
— Аля, меня надо встретить. Я в поезде, через два часа буду на Казанском. Кстати, здравствуй! Ты, как всегда, забыла поздороваться с матерью.
— Просто не успела, — оправдалась Ольга, холодея. Визит матери приравнивался к национальной катастрофе. — Мара, ты должна была предупредить. Меня в городе нет, но я перезвоню Олегу. Он встретит. Я буду поздно.
— Боже мой, имей совесть, Аля! В кои-то веки я собралась навестить дочь, а она, видите ли, будет поздно. Аля, это как-то некрасиво.
— Мара, я на работе. Прибереги нотации на потом, — устало сказала Ольга и отключилась.
Мама Ольги настолько отличалась от общепринятого представления о родителях, что вполне могла бы стать темой диссертации какого-нибудь психоаналитика. Ольга полагала, что Мара затормозила в своем психическом развитии лет этак в двадцать пять. Да так в той «девической поре» и застряла. Сейчас ей было пятьдесят семь, но Ольгу не покидало ощущение, что именно она приходится матерью этой миниатюрной, как японское нэцкэ, инфантильной женщины-девочки. Мария Маевская, так звали Ольгину матушку, имея диплом химика-фармацевта, не проработала в своей жизни ни дня, считая женский труд моветоном, всю жизнь состояла при солидных мужьях. Она до сих пор не могла понять, как у нее, стопроцентной фемины, могла вырасти такая эмансипе, как Ольга.
— Это немыслимо! — восклицала она. — Отец — чрезвычайно приличный человек, служил секретарем обкома, я — женщина до кончиков ногтей. И вдруг милиционерша! Трупы, кровь, преступники! Ольга, тебя случайно подменили в роддоме, ей-богу! Никак иначе я это объяснить не могу.
С отцом Ольги и своим вторым мужем Николаем Палевым, видным партийным функционером Смоленской области, она прожила дольше всего — семнадцать лет — и прекрасно о нем отзывалась.
