— О черт! — простонал он.
Замахнул стакан коньяку, крепко стиснул челюсти, раздался отвратительный зубовный скрежет, и он очнулся.
— Остается только одно: я расскажу Марине правду, но, как только она привезет тело Катерины сюда, я подумаю, как от нее избавиться… — и он осклабился в подлой улыбке.
Подойдя к зеркалу, он внимательно осмотрел лицо, оттянул пальцами нижние веки, показал себе язык и снова улыбнулся. Всего за месяц он изменился до неузнаваемости: сильно осунулся, побледнел, обрюзг, еще больше сморщился, но главное — глаза. Глаза потухли и помертвели, будто из них душу вынули. А ведь так оно и есть! Душу-то он дьяволу продал, когда начал убивать! Вот и вынул рогатый душу, забрал то, что ему причиталось. И улыбочка — кривая, подлая, полубезумная.
— Ну и физиономия. Запаршивел капитально, будто портрет Дориана Грея, — прокомментировал он собственное отражение и вздрогнул.
При воспоминании о романе Уайльда ему стало нехорошо. Уж очень уместным показалось сравнение с порочным персонажем английского классика.
Слоняясь из комнаты в комнату, он раздумывал о том, как настроить Марину на нужный лад, именно на нее теперь ложилась ответственность за благополучный исход дела. В ее поведении не должно быть и тени фальши, оглушенная горем женщина — вот что необходимо было разыграть перед служителями закона.
Еще он терзался мыслями о трупе Андрона, время шло, а тело не находилось. Павел изо всех сил напрягал мозг, в сотый раз прокручивая в голове разговор с Раджой. Но нет. Никаких намеков, где мог быть спрятан труп, он припомнить не смог. «В надежном месте!» — сказал тогда ныне покойный, упаси, Господи, его душу, Раджа и гаденько гоготнул. Все «надежные» места в городе и пригороде Павел обшарил вдоль и поперек, побывал даже в той заброшенной деревеньке, где изначально намеревался спрятать тело сам.
«Надежное место? Где же оно? — недоумевал Павел, нервно теребя коричневую атласную портьеру. — Может, он его в банковский сейф затолкал?» — при этой мысли он фыркнул и напряжение, вызванное ожиданием Марины и предстоящим с ней разговором, спало. Но смех смехом, а Андрон не находился, а вместе с ним и треклятая штуковина с отпечатками пальцев Лизы.
В половине шестого бухнула входная дверь — вернулись Марина с Варюшкой. Выждав, пока они разденутся, и Марина покормит дочь, Павел вошел в кухню и уселся на стул:
— Поговорить надо, — жестко сказал он и выразительно посмотрел на младшую дочь.
