Дальний первый гарнизон отца, в память о котором мать устроила этот скромный пир, — и вдруг больница.
Он присел на стул и тупо уставился в тарелку с пирожными. Час или два сидел и все прислушивался, все ждал: вот-вот раздадутся шаги на лестничной площадке и зазвенит звонок над входной дверью.
Но Елена Петровна не возвращалась. Она не вернулась, хотя прошло уже много времени, уже широкий квадрат окна стал прорисовываться бледным утренним светом.
Сморенный усталостью, Сергей прилег на диван и забылся коротким, тревожным сном.
* * *
Он не знал, сколько тогда проспал: час ли, два ли? Когда проснулся и раскрыл глаза, первое, что увидел, было лицо матери. Мать плакала, сидя на стуле в его ногах.
* * *
Отца похоронили через три дня.
Тревожные, томительные потянулись дни. Сразу пусто стало в квартире. Мать ходила поникшая, молчаливая.
На пятый день Сергей отправился на кладбище — матери ничего не сказал: хотелось побыть одному.
Песчаные однообразные холмики — ряды их тянулись широкой полосой справа и слева. У некоторых могил стояли люди с лопатами, подправляли, обкладывали свежим дерном. Кладбище было новое, недавно открытое в городе. Деревца, посаженные года полтора назад, худосочно маячили своими ветками в дальнем конце. Черный памятник из гранита возвышался над могилой, где был похоронен зимой летчик — Герой Советского Союза. Этого летчика в городе знали многие. Два года назад он приезжал к ним в школу в День Победы, рассказывал про войну. Сергею запомнилось: летчик, вспоминая разные боевые эпизоды, воздушные бои, так горячился, так переживал при этом, будто был снова на фронте, будто снова гнался на истребителе за «мессершмиттом», стрелял, делал виражи, шел в лобовую.
Над могилой отца стоял столбик с прибитой к нему дощечкой, на которой было выведено черной краской: «Полковник Колотов П. И.». Внизу стояли цифры: «1912—1966».
Тихо, безветренно было на кладбище. Грело солнышко. Пахло увядшими цветами из венков, пестрели в глазах алые ленты с надписями. Сергей стоял, смотрел перед собой в пространство, чувствуя, как в мозгу ворочаются неподатливые, тяжелые мысли.
Вдруг припомнились слова старого седого врача из больницы, куда ходили с матерью, чтобы взять необходимые документы и справки. Склонив голову, врач долго выписывал диагноз отцовской болезни, а написав, сказал:
— Его война убила.
Вот так. Со Дня Победы уже более двадцати лет прошло, а война продолжает убивать. И про летчика говорили, что фронтовые раны сказались, что если бы не раны, то такому могучему человеку, каким был он, еще жить бы да жить. Вот что война проклятая натворила!
