Декабрь стоял снежный. Дорожку от калитки до крыльца приходилось ежедневно расчищать лопатой. Местных жителей, когда я выходил гулять с Атосом, не было видно. Лишь кое-где поднимался над крышами дым из труб. По вечерам над деревней стояла девственная, во что теперь уже трудно поверить, тишина, не нарушаемая никакими звуками. Одинокий фонарь, рассекая чернильную тьму, слабо освещал дома в самом начале деревни. Было пустынно и тихо.
Но в один из вечеров в деревню вкатился огромный трейлер и, круто развернувшись в неглубоких еще сугробах, остановился на пустыре, что напротив дома. Это вызвало у меня нехорошие предчувствия. Погасив свет на первом этаже, я какое-то время наблюдал за ним, приоткрыв занавески, но ничего подозрительного не заметил. Неожиданное появление трейлера связалось для меня с предстоящим приездом Войновича – ведь за ним «компетентными органами», как тогда именовалась контора на Лубянке, велась постоянная слежка. К счастью, я ошибся: рано утром трейлер убрался восвояси. Видимо, водители просто решили переночевать в тишине и покое перед въездом в первопрестольную.
А к вечеру приехали Войновичи: Володя, Ира и маленькая Оля. Вскоре мы уже играли с Володей в шахматы. Он оказался очень азартным игроком и мог играть несколько часов подряд. Но силы были неравные, я играл намного сильнее и постоянно выигрывал. А он поставил себе задачу обыграть меня, хотя бы раз. Но это ему не удавалось, и поединок затягивался допоздна. Войновичи ночевали на втором этаже, а я на первом, в кабинете Бориса. Утром я слышал, как Ира, уговаривая дочку съесть яйцо, сваренное всмятку, приговаривала что-то такое:
Я желток желткович,
Я хочу, чтоб меня съела
Олечка Войнович.
А еще помню, что маленькая Оля пуделя Атоса очень уважительно называла Атосовичем…
Тридцать первого вся компания была в сборе. Еще приехал друг Войновича физик-экспериментатор Валя Петрухин. Воцарилось предпраздничное оживление, веселая суета. Всем участникам праздничного застолья полагался подарок, а места за столом были распределены персонально. При этом для каждого (хозяйки дома позаботились об этом) предназначалась красочная открытка с какой-нибудь народной пословицей или поговоркой, подобранными со значением…
Что было дальше, не помню. Совсем не потому, что был сильно пьян, как может подумать иной читатель, а потому, что неизменно встречал Новый год в этом доме в течение десяти лет, с 1975-го по 1984 год. И все эти праздничные вечера смешались в памяти. А отчетливо запомнилась только встреча 1980-го.
