Большая часть так называемых «политических» согласно статьям уголовного кодекса сотрудничала с немцами, и среди них, что меня удивило, оказалось много девушек.
Во время медосмотра мое внимание привлек мужчина лет пятидесяти с длинной черной бородой и ярко выраженными семитскими чертами лица. Особенно выделялся большой крючковатый нос. Одет он был в темно-коричневый костюм, полупальто и подшитые валенки, в которые были заправлены брюки. Я попросил его раздеться и прослушал его.
По внешнему виду было ясно, что этот человек никогда не занимался физическим трудом. Об этом говорила слабая мускулатура и впалая грудь. Лицо было интеллигентное. Послать его на лесоповал означало бы подписать ему смертный приговор. Я назначил его на ЛФТ (легкий физический труд).
— Как ваша фамилия? — спросил я его.
— Цуккер Арнольд Соломонович.
— Статья?
— 58-ая, часть вторая.
— Вы откуда?
— Из Москвы.
— Значит мой земляк. Я окончил в Москве 1 Медицинский институт. Вы кем работали?
— Я журналист.
Во время медосмотра заходил нарядчик Мамаев, и я попросил его устроить Арнольда Соломоновича в зоне, может быть, в КВЧ или еще куда-нибудь.
Увидев нарядчика, Цуккер засуетился.
— У меня к вам большая просьба,— обратился он к Мамаеву,— но это весьма конфиденциальный разговор.— Он вышел в ожидальную и, убедившись, что там никого нет, вернулся и продолжил:
— Дело в том, что меня ограбили.
— То есть как ограбили? — удивился нарядчик.
— Очень просто. Это было в Москве,— в этапной камере с нами была хорошо организованная банда, которая всех терроризировала. Она отобрала у нас одежду, обувь, короче говоря, все, что им понадобилось.
— А что вы хотите сейчас? Мы же не в Москве.
— Да, мы не в Москве. Но зато все эти бандиты здесь, и вещи тоже, которые они у нас отобрали...
— Понятно. Вы хотите, чтобы мы этим делом занялись?
— Да. Но главное, чтобы нам все вернули. Понимаете, там были у меня теплые вещи и многое другое, что требуется для зимы. А сейчас у меня нет даже сменного белья. Только просьба, пожалуйста, другим не передавайте наш разговор.— Цуккер опасливо озирался.— Эти бандиты на все способны.
— Хорошо. Я поговорю с оперуполномоченным.
Теперь у меня работы прибавилось, и я метался, как белка в колесе. Если раньше на амбулаторный прием приходили человек десять-пятнадцать, то сейчас не менее тридцати-сорока. И все требовали от меня только одно — освобождение от работы.
Мне дали в помощь молодую медсестру Тамару Кулакову, очень бойкую деловую девушку лет двадцати. В этом возрасте почти все девушки привлекательны, особенно деревенские. Тамара не была исключением. Прекрасно сложена, краснощекая, с веснушками на лице, она сразу вызвала к себе симпатию. Карие глаза у нее имели одну особенность. Они были на редкость выразительны и красноречивы. Без слов можно было читать мысли Тамары.
