Утонув в его глазах, он не сразу обратил внимание на правильные черты его носа и пухлых губ. Пожал концы его пальцев, едва пошевелив губами и тряхнув головой.
Думать о Зуле, как о мужике, получилось не сразу.
– Валимир… Можно Валя… Я привык.
Второй – загорелый кареглазый южанин, противоположно мужественный, с черными смоляными волосами, связанными в пучок, разом привел его в чувство, выставив и поднеся к носу кулак. В пронзительном взгляде второго народа чувствовалась некая сила, которая могла бы разоблачить и Благодетеля, чернившего его день и ночь. Он невольно засмотрелся, забыв, что только что собирался уйти, слегка позавидовав мужественной красоте и статности северянина.
Кулак разжался, и парень протянул руку первый.
– Игорь…
Оба парня были жилистые, высокие, как он сам. Он даже почему-то не стал сопротивляться, когда они к нему подступили и начали ощупывать со всех сторон, и совершенно растерялся, когда вдруг новоприбывшие искреннее чему-то обрадовались и, таинственно и лукаво глядя друг на друга, пришли к молчаливому согласию. Никогда прежде у него не было, чтобы его приняли вот так, сразу. Обычно приходилось долго доказывать, что он человек и чего-то стоит. И вдруг понял, что ждет их решения, как приговора…
– Этот, кажись, нам подойдет, – сказал один из них, пощупав его за ягодицу.
– Изыдите от меня! – Валимир грубо оттолкнул обоих. – Благочестив я, и помышления мои не допускают сатану!
– Наши тоже, – прогундосил второй. – Но как жить без сатаны? Кушать, бывает, хотца! Тьфу, святоша… – разочарованно повернулся северянин к своему товарищу.
– Изгнали! – быстро поправился Валимир, пока те двое не разочаровались в нем окончательно. – Лицом не вышел, Дух Святый не пристает…
Он так устал от одиночества, что ему было все равно с кем его разделить.
Так с народом он не веселился с тех пор, как ушла из жизни бабка-кормилица, самая веселая повитуха и ведьма, которая могла часами приучать его смеяться над собой. Он помянул ее с благодарностью, невольно списав быстрое сближение на последние тренировки и медитации, которые применил к себе, используя ее наставления. Много она в него вложила премудрости, но тогда он был мальцом и премудростями не интересовался – а жаль, их-то как раз ему и не доставало. Пятнадцать лет спасение было под боком, но разве кто-то задумывается о могиле, когда вся жизнь впереди и все дороги открыты? Как гром среди ясного неба грянула беда, когда вдруг в скором порядке пришлось вспоминать бабкину науку, чтобы спрятать себя под вуалью и отвести глаза косенькой с косонькой. Вспомнил он о них совершенно случайно, наткнувшись в столичной библиотеке на манускрипт, который выставили как музейный экспонат. Документ нашли в архиве некого мецената, который, разобидевшись на наследников, завещал коллекцию раритетов городу.
