Учиться в Сеченовской академии было и трудно, и интересно. На младших курсах изучались столь разные предметы, как физика, химия, латынь, английский язык, гистология, физиология, анатомия… Времени не хватало катастрофически, но я сказала себе — сегодня закладывается фундамент моего будущего и только от меня зависит, каким оно будет.
В учебной группе у меня со всеми сложились ровные и доброжелательные отношения, но не более того. Ежемесячно я ездила в Дубровск, подробно рассказывала маме о лекциях, семинарах, зачетах и экзаменах, интересовалась ее жизнью, всегда получая ответ: «У меня все хорошо, Ника, главное для меня — твои результаты, твои достижения, обо мне можешь не волноваться». Мама, конечно, старела и постепенно сдавала, у нее появились боли в пояснице и в коленях, начался артрит, но она сообщала об этом коротко и спокойно, как о чем-то неизбежном и неотвратимом.
Два-три раза в месяц мы со Смирновой созванивались и встречались в «Шоколаднице» на Тверской, рядом с метро «Маяковская». Лида училась в химико-технологическом, снимала однокомнатную квартиру в доме на Новослободской и тратила на дорогу в МХТИ минут двадцать. Учеба ей давалась легко, в Дубровск к родителям она ездила каждое воскресенье, встречалась там периодически с нашими одноклассниками. От Лиды я узнала, что Витя Крутов после армии вернулся в родной город, получать высшее образование наотрез отказался и начал работать в частном охранном предприятии.
— Ты не хочешь с ним встретиться? — спросила она.
Я пожала плечами:
— Не знаю, может быть… Знаешь, Крутов сам выбрал свою дорогу, и нам с ним, к сожалению, не по пути.
Смирнова эти слова интерпретировала по-своему и тут же поинтересовалась:
— Ты встречаешься с кем-то из однокурсников?
— Да что ты, мне просто некогда сейчас заниматься устройством личной жизни, вот получу диплом — тогда и перейду к этому этапу, — ответила я, рассмеявшись.
Когда мы сдали очередную сессию и перешли на пятый курс, одна из москвичек, полная крашеная блондинка Лена Кисленко, пригласила на свой день рождения трех парней и трех девушек из группы, в числе последних оказалась неожиданно и я, хотя в дружеских отношениях с Кисленко не состояла.
Родители Лены в этот июньский вечер уехали на дачу, в трехкомнатной квартире в сталинском доме на проспекте Мира собралась одна молодежь. Мне уже приходилось в Дубровске бывать в жилищах обеспеченных людей, но эти недавно отремонтированные хоромы советского времени производили особое впечатление — натертый до блеска паркет, антикварная мебель из мореного дуба, ковры на полу и на стенах, огромная хрустальная люстра в гостиной, картины известных художников (и как утверждала Кисленко, не копии, а подлинники) и рядом — ультрасовременная бытовая электроника, плазма с большим экраном, робот-пылесос, посудомоечная машина на кухне и прочее, прочее, прочее.
