Одна снежинка - еще не снег
К одному известному сексопатологу пришел на прием один же майор. Майора трясло, он был бледен и чуть не плакал.
Будучи в командировке, майор познакомился в поезде с доступной и симпатичной барышней. Быстро созрел маленький железнодорожный банкет. За банкетом последовала камасутра дальнего следования.
Утром майор продрал глаза и увидел при барышне вопиющие первичные половые признаки. Барышня, если уместно так выразиться, была барином. С нею вышла незадача, как пелось в песне.
И вот поэтому майор, на части разваливаясь, примчался к сексопатологу. Его мучил вопрос: гомосексуалист ли он уже или еще нет?
Был вкрадчиво обласкан и успокоен: если один раз - это ладно.
Готовь сани летом
В гинекологическое отделение явилась древняя бабушка. Она попросила справку, в которой нужно было написать, что у нее богатырское гинекологическое здоровье, а скверных болезней нет совсем.
В справке ей, конечно, отказывать не стали, но осторожно осведомились, зачем такая бумага нужна.
Бабушка объяснила.
Оказалось, что она пустила к себе студента, сдала ему комнату.
Готовь сани летом.
"Вдруг ему захочется, да он побоится? А я ему справочку на видное место и подложу".
Вот едут партизаны
В далекие и милые времена у меня были зачаточные способности к рисованию. Но если литератор во мне кое-как родился, хотя и разгуливает ныне с остатками детского церебрального паралича, то художник скончался. Я сам его погубил, сбежав в пятом классе из художественной школы, где всю мою живопись беспощадно смывали губкой. Умерший плод, разлагаясь, начал отравлять мне мозги на лекциях. Мы с товарищем - тем самым доктором со скорой, о котором я часто рассказываю - конечно, не только рисовали. Еще мы играли в балду и в крестики-нолики. Но чаще занимались бесконечным циклом рисунков, посвященных 40-летию Великой Победы. Мы ничего не имели против Победы, мы полуосознанно реагировали на победные трубы, сурово гудевшие со всех сторон.
Основными персонажами наших картин были партизаны. Вернее, это были не совсем партизаны, а нечто промежуточное между ними и водопроводчиками: ватник, валенки, ушанка, надвинутая на глаза, обязательная борода. Началось как раз с пролетария: приятель нарисовал одного такого, с заткнутым за ремень отбойным молотком, и молоток имел фаллическое продолжение. Он назывался "прибор "Мастурбатор"". А дальше рабочий размножился в бесчисленных партизан. Как правило, все они были карликового роста с несоразмерными половыми органами. Наши художества были пропитаны культом фаллоса, как будто мы насосались древнеегипетских настроений. С десяток партизан мы, например, пустили на бигуди: была нарисована огромная женщина, и в волосах у нее сидели эти самые мужички так, что пряди накручивались на естественные стержни. А один играл роль губной помады.
