В каком-то смысле Дикарь был благодарен Улью. Несмотря на все его ужасы, которые подтачивали психику, давили на него диким стрессом, трансформировали во что-то новое, Дикарь чувствовал себя обновленным, свободным от груза ответственности, социальной значимости и статуса, от необходимости соответствовать ожиданиям общества, друзей и близких. Не то чтобы его это сильно «парило», но все же там были рамки, за которые нельзя было заступать. Впрочем, они есть и в Улье, просто их границы значительно шире и более размыты. Он может быть хорошим парнем, а может быть плохим. Решать ему. Единственный, перед кем он должен будет отвечать — его собственная совесть. Эта мысль снова подтолкнула его к ощущению собственного обновления. Ощущению становления Дикарем.
Конечно, в Улье он всего лишь жалкий новичок. Неизвестно, как его судьба сложится дальше. Но он почему-то был уверен, что после всех ужасов Пекла, что выпали на его долю, он справится и со всем остальным.
Остаток дня прошел незаметно, под неспешную прогулку на природе и такие же неспешные размышления. Дикарь осознавал, что слишком расслабился, что для Улья такая манера передвижения рано или поздно приведет его к смерти. Но он заключил с собой сделку, пообещав, что так себя вести будет ровно до первого «населенного» кластера. Очень тяжело было начать ощущать себя «дичью», а не «охотником»; к этому необходимо было привыкнуть. Ну, а пока что пустынные кластеры дали ему немного времени на адаптацию.
Остановился на ночлег он в заброшенной сторожке путевого обходчика рядом с ржавой узкоколейкой. Похоже, она даже в том мире, откуда была скопирована, не пользовалась популярностью у людей, а тут и подавно. Сообразил себе на газовой плитке немудреный ужин, похрустел галетами с чаем, после чего бездумно завалился на топчан. Тело еще плохо повиновалось ему, он еще не привык к случившимся с ним изменениям и из-за этого уставал больше, чем обычно. Сон пришел почти мгновенно.
* * *
Голод давал о себе знать. Он беспокоил, гнал, не позволял сидеть на месте. Голод — не чувство, Голод — это он сам. И теперь, когда так много вкусной еды было совсем близко, сдерживать себя становилось все сложнее.
Впереди была еда, он ее чуял. Эта еда была совсем неопасная. Небольшие, слабые существа прятались по всему зданию. Он знал, что они не могут сделать Голоду больно, могут лишь кричать и прятаться. Глупо. Зачем прятаться, если кричишь, а все вокруг знают, что ты еда и ты близко? Эта еда была глупой. Но есть и другая еда. Страшная. Она могла убить Голода. Или причинить боль. И недавно она причинила. Одна из лап лишилась части с когтями и очень болела. Злая еда виновата. И теперь он не может охотиться на сильную и опасную еду. Только на маленькую и слабую. Но ему все равно: эта еда тоже вкусная. К тому же ее приятно ловить. А лапа скоро отрастет. И Голод снова сможет охотиться на сильную вкусную еду. Такую еду убивать было тоже приятно. Но — потом, не сейчас.
