Впрочем, с этим еще можно что-то придумать. Дикарь зажег еще одну термитную шашку и обрезал ствол чуть ниже места спайки. Оружие лишилось мушки, так что прицельно из него теперь пострелять не выйдет, но хоть что-то. После этого он взял в кладовке ножовку по металлу и отчекрыжил деревянный приклад, оставив только полупистолетную рукоять. А заодно еще чуточку укоротил ствол, чтобы натеки расплавленного металла в канале ствола не мешали вылетающим пулям и не привели к разрыву. И вот у него в руках оказался уродливый и забавный обрез — «смерть председателя». От его вида у бывшего хозяина наверняка случился бы припадок. Ладно, не в его положении крутить носом, да это и не самый плохой вариант для «однорукого бандита». Если на него кинется кто-то посерьезней бегуна, этим огрызком вполне можно его огорчить.
В любом случае, исходя из того, что ему довелось пережить и увидеть в Улье, оружие, особенно вот такое, не подготовленное, — это просто идеальный способ мучительного суицида. Стрелять в Улье, значит приманивать к себе все новых и новых тварей. Об этом говорил буклет Холода, да и самые простые наблюдения за зараженными это мнение подтверждали. Это самый крайний аргумент, когда других вариантов у тебя не осталось. Те, кто любит много и шумно пострелять, как правило, долго тут не живут — это ясно как божий день.
Теперь, когда в руках у него было практически все необходимое, можно было выдвигаться на поиски людей. Сейчас для него жизненно-важной была информация о том, где он очутился и как ему попасть в Озерск.
Дикарь направился прочь из кластера. Большую его часть занимал пустырь, поросший кустами и небольшими перелесками. За исключением нескольких жилых многоэтажек, которые он обследовал, мрачноватых корпусов ТЭЦ и небольшой фермы, окруженной полями с вызревающей рожью, тут не было ничего интересного. В помещения ТЭЦ он решил не соваться, да и вряд ли там вообще было что-то, что могло его заинтересовать, поэтому просто направился по разбитой грунтовке на юг. Что удивительно, в этом кластере практически не было зараженных. Если не считать пары десятков пустышей, трех бегунов и того спидера из квартиры, где он добыл карабин, он вообще больше никого здесь не встретил. После наглухо замонстряченной Москвы это казалось каким-то ненормальным. С другой стороны, как видно мутантам тут было просто нечего делать, вот они и покинули кластер.
Несколько часов Дикарь двигался примерно в одном и том же направлении. Пустынные кластеры сменяли друг друга, если бы не попадавшиеся изредка пустыши и слабенькие бегуны, для которых вполне хватало одного удара ломиком, можно было бы подумать, что он вернулся в нормальный мир. Словно Улей решил ему компенсировать всю ту нервную встряску, что сопровождала появление Дикаря в Пекле. Он отдыхал, наслаждался хорошей погодой, свежим воздухом и тем, что ему некуда было спешить. Это было свежее чувство, позабытое давным-давно. Вся его жизнь последнее десятилетие — это бег в колесе, работа-дом-работа. Потом отпуск на каком-нибудь отшлифованном цивилизацией морском пляже в Турции, на Кипре или Кубе: клубы, развязные девки, отели на три-четыре звезды. А потом все по новой. Даже ежегодные весенние вылазки в вологодскую глушь, куда он отправлялся, чтобы вытряхнуть из нутра весь накопленный за год негатив (вернуться, что называется, ненадолго к корням), — не давали такого ощущения. Впервые за много лет он был предоставлен сам себе и мог делать что угодно, а не строить далеко идущих планов. Какие могут быть планы, если ты можешь погибнуть в любой момент времени? Да и глупо всю свою прежнюю жизнь ассоциировать с собой нынешним; не зря Холод отдельно заострил на этом внимание. Другая жизнь — другие приоритеты. Эта жизнь больше не зависела от курса валют, от пенсионного возраста и от того, что о тебе подумают коллеги по работе, шеф или симпатичная соседка, которая строит тебе глазки уже второй месяц подряд. Теперь все это стало неважным. Важны лишь ты сам, то, чего ты хочешь, и то, на что ты способен.
