У закопченной печи занимались домашними делами две женщины. При виде входящих чужаков, они тут же насторожились, и надели марлевые повязки, скрыв лица так, что видны, остались лишь глаза.
— Прошу проходите, — говорил Федор. — Это моя сестра Дарина, и моя дочь Оксана. А это. — Указал он на охотников. — Господа мастера.
Женщины поклонились, и, опомнившись, сняли повязки с лиц. С неожиданно красивых, обворожительных таких лиц.
Юра заметил, как у Ивана, сразу заблестели глаза. Он негодяй едва не облизнулся, смотря на приветливую улыбку Дарины. Вот же бабник. Всю дорогу он украдкой вздыхал по Марье, и тут вдруг разом отпустило.
Иван одернул куртку и подтянулся.
— Иван Безродный, — заворковал он. — Можно просто Ваня. А это мой напарник, Юра.
— Очень приятно, господа мастера, — улыбнулась еще ослепительнее Дарина. — Вы как раз вовремя, у нас ужин поспел. Присаживайтесь к столу! Оксана, накрывай на стол!
Оксана лукаво стрельнула в подмастерье зелеными глазками, и, виляя аппетитными бедрами, заточенными, в расшитый красными узорами сарафан, принялась расставлять посуду на большой, дубовый стол.
«Ой — ой, — подумал подмастерье. — А я-то ведь не лучше Ивана. Ух, хороша ведь чертовка. Правильно говорит наставник, что судим всех, по себе».
— Ой, — вдруг опомнился Иван. — Простите, но мы наверняка, будем вынуждены отказаться. Мы с дороги, все по уши в грязи. Нельзя таким за стол.
— Федор, — властно обратилась к брату Дарина, и сразу стало ясно кто в доме хозяин. — Придумай что-то.
— Если господа не побрезгуют, то мы дадим вам свои чистые вещи, а ваши…
— Мы почистим и постираем после ужина, — окончила звонким голоском, Оксана, которая, выставив ладную попку, в направлении гостей, расставляла посуду.
Юра пытался отвести взгляд, не смотреть, но «внутренний кобель», как называл это наставник, словно ухватил за челюсть, и не давал отвернуть головы. Юра сдался. С кобелем иногда трудно спорить. Было в этой девушке нечто такое, притягательное.
Теперь она, склонившись над столом, расставляла тарелки, с другой стороны. Молодая, упругая грудь в широком вырезе, качалась в такт ее движениям. И внутренний кобель, взяв за само существо, полностью перетянул бразды правления разумом на себя.
Отвиснуть челюсти, и потечь слюне, не дал Иван.
— Юр, — толкнул он легонько подмастерье локтем. — Идем.
— Куда? — не понял Юра.
— Приведем себя в порядок, — улыбнулся Иван.
Заливающийся краской Юра, даже быстрей мастера, поспешил отвернуться и последовать вслед за Степаном, что вел их на улицу. Иван, идя за спиной, предательски похохатывал, и подмастерье чувствовал, как горят щеки от стыда. Но все мгновенно выветрил ударивший в нос, насыщенный, розовый запах. Юра бессознательно плямкнул, словно ему в рот капнули розового масла, и скривил свое веснушчатое лицо.
