И еще сам собой напрашивается вопрос. Тот разговор с Клаусом в Нантунете, накануне нашего отъезда, он как-то связан с его уверениями, что именно я – главная фигура в затеянной Стивеном сар Штраузеном игре? Или все-таки нет? Клаус и сам может всего не знать, а заявление сделал с убежденностью только в силу того, что он полностью верит в то, что сказал. Насколько его знаю, он не может быть двуличным, в отличие от своего отца.
Что я думаю обо всем этом? Еще не определился. Да, моя родословная позволяет занять королевский трон Ландаргии, но нужен ли он мне? Говорят, ничем не ограниченная власть – это самое сладкое, что только может существовать на белом свете. С ней не сравнится ничто – ни огромное состояние, ни бешеный успех у женщин, ни даже всемирная слава.
Хочется ли мне в этом убедиться? Да, в нашем королевстве все прогнило, и только слепой и глухой от рождения или сознательно ставший таким человек, который даже носа не высовывает из своей раковины, где так тепло и уютно, – может этого не замечать. Ландаргия – давно уже не та держава, которая способна диктовать свою волю соседним странам, и главная заслуга в нынешнем положении дел короля Эдрика Великолепного. Плюгавого, как его величают за глаза.
Он упорно к этому шел и многого на своем пути добился. Меж тем как Нимберланг крепнет год от года, его король Аугуст стал зачинщиком нескольких победоносных войн, и не вернется ли Ландаргия к прежним границам? Хуже того – не раздерут ли мою родину по кускам объединившиеся с Нимберлангом соседи? Вопрос, который мучает далеко не одного сарр Клименсе. Смогу ли я, при условии, что меня возведут на трон, хоть что-нибудь изменить в создавшейся ситуации? Не главный вопрос. Он заключается в другом: захочу ли я взойти на трон?
Отец Клауса вынудил меня покинуть Гладстуар, и после разговора с Клаусом мне стало понятно, для чего именно. Но он не может не знать, что я никогда не буду плясать под чужую дудку. Для меня авторитетов нет, есть только люди, к мнению которых могу прислушаться, но не более того. И еще я с детства не люблю загадок. Даже самых простеньких – про рыженьких лисичек, сереньких зайчиков, зеленые елочки и им подобные.
– Стоять! – Приказ Стаккера, относящийся сразу ко всем, перебил стройное течение моих мыслей.
Перед тем как продолжить командовать, он успел метнуть на меня извиняющийся взгляд. И получил в ответ успокаивающий жест – мол, не церемоньтесь, Курт, не церемоньтесь, явно не та ситуация. Ибо я успел увидеть большую, в несколько сотен, толпу вооруженных крестьян. Причем на дистанции пистолетного выстрела.
