Она запнулась, боясь сказать лишнего.
«Непохоже, что вы счастливы», – сказал я ей.
Она подозрительно осмотрела нас. Вероятно, мы прошли ее проверку, а может быть, на душе у нее скопилось слишком много, чтобы оставаться осторожной. После того как она немного прошлась вместе с нами, ледок отчужденности растаял. Теперь она вполне доверяла нам.
Эта женщина прожила большую часть жизни в Англии, где ее и застала война. Атмосфера британского либерализма разожгла в ней горячее неприятие российского самодержавия. Когда Ленин провозгласил в России новый рай на земле, она взволновалась до глубины души. Вернувшись на родину, она предоставила себя в распоряжение властей, которые нашли применение ее лингвистическим способностям. Но вскоре контраст между реальностью и утопичными мечтами остудил ее энтузиазм. Теперь, живя впроголодь, она делит комнату с двумя другими такими же несчастными женщинами.
Пребывая в постоянном страхе перед соседом – пьющим рабочим, три женщины стараются сохранить хотя бы остатки былых манер. Положение их ущербно, поскольку они не принадлежат к пролетариату.
«Вы не состоите, – спросил я, – в Коммунистической партии?»
«О нет, – ответила она, – без протекции в эту организацию избранных не попадешь». В этот самый момент коммунисты тысячами изгоняют из своих рядов тех, кто не смог продемонстрировать в должной степени преданность Красному интернационалу.
Испугавшись собственной безрассудной храбрости, она обернулась вокруг, но в пределах слышимости никого не было.
«Будь я, – продолжила она, понизив голос, – членом партии, мне не пришлось бы перебиваться куском вонючей колбасы, коркой черствого хлеба да чашкой жидкого чая».
«Так почему вы не вернетесь обратно в Англию?» – спросил я.
«Если бы я только могла, – вздохнула она. – У меня нет денег, чтобы купить паспорт».
«Возможно, я мог бы вам помочь выправить паспорт».
«О нет, – безнадежно промолвила женщина. – Стоимость паспорта для граждан России непомерно высока. Мне пришлось бы выложить двести, а может, и триста рублей. Это больше, чем у меня когда-нибудь появится за всю жизнь. Но даже если бы я могла позволить себе заплатить за паспорт и билет, мне никогда не дадут разрешения на выезд. Правительство не выдает никому паспортов до тех пор, пока не одобрит поездку. В такой же ситуации, как я, находятся, должно быть, тысячи, если не миллионы. Хотели бы мы уехать, да не можем. Мы – пленники».
«Пленники утопии!» – заметил я про себя.
