В гостиничном ресторане я видел большой стол, предназначенный для другой американской группы. Судя по их речи, некоторые участники делегации еще не вполне освоились в Америке. Многие из них, выходцы из России, принадлежали к народу, который подвергался преследованиям при прежней власти. Казалось, для некоторых было сном наяву – обедать в самом роскошном месте Москвы, побывать в московском Кремле и ленинградском Зимнем дворце, ступать там, где ходил царь, взирать на драгоценные камни в короне, прикоснуться к царскому трону или посидеть в карете, принадлежавшей когда-то Екатерине II.
С такой же особой заботой принимали группы коммерсантов – лесоторговцев и прочих – из Великобритании. Советы тешат их тщеславие и возбуждают алчность обещаниями сделок, сулящих большие барыши. В таких условиях силен соблазн перестать замечать недостатки и начать превозносить добродетели Новой России.
Я предпочитаю пробраться и выскользнуть незамеченным, чтобы рассмотреть всё собственными глазами. Могут возразить, что мои наблюдения – исключительно личного характера. Признаю. Еще могут сказать, что я видел лишь маленький кусочек гигантской Советской Федерации. Россия занимает без малого одну седьмую поверхности пригодной для жизни суши на планете. Она вобрала в себя сотню народов и цивилизации долгих веков, от дикарства самых темных эпох до вершин научного познания. Никто не сможет составить адекватную картину такой страны меньше, чем за полжизни.
Тем не менее, путем изучения крупных городов, особенно Москвы, вполне возможно составить определенное мнение относительно неудачи или успеха большевистского эксперимента. Москва является не только столицей России, но и символом большевистской власти. Большевизм нигде не добьется успеха, если потерпит неудачу в Москве. Главное стремление большевистских вождей заключается в том, чтобы задобрить ту часть населения, которая занята в промышленности. Москва – не только цитадель большевиков, но и их призовой экспонат.
Замечу еще раз, что, хотя некоторые из описанных мною случаев могут показаться пустячными и сугубо частными, я не привожу здесь ничего такого, что не символизировало бы, в том или ином смысле, пугающее отсутствие шансов на успех в борьбе, которую большевизму приходится вести для поддержания своего строя. Я держал ушки на макушке и слышал много такого, о чем люди говорят, но не осмеливаются писать. Однако я не обращал внимания на такие доверительные сообщения ни от американцев, ни от русских до тех пор, пока их заявления не подкреплялись моими собственными наблюдениями или заслуживающими доверия цифрами.
