И остановилась, не дойдя до поясницы.
Курх взял меня за плечи и мягко отстранил от себя.
В первое мгновение я даже не поняла, что произошло. Подняла на мужа непонимающий, затуманенный взгляд. Лицо Курха казалось спокойным и до обидного бесстрастным. Он покачал головой.
— Не надо.
— Почему? — вырвалось у меня. Голос предательски дрогнул.
Курх усадил меня на скамью, опустился рядом. Желание, неутоленное, волнами расходилось по телу, затухало, оставляя после себя холод, пустоту и глухое раздражение.
— Сирим, девочка моя, — Курх говорил медленно, словно подбирая слова.
— После родов прошло не так уж много лун. Ты еще не до конца оправилась. Не стоит сейчас… быть столь беспечными. Еще слишком рано.
Я поджала губы. Откуда ему знать, что для меня рано, а что нет? Разве не я, не мое тело способно решить лучше?
— Но я…
Курх оборвал меня, мягко накрыв мою руку своей большой горячей ладонью.
— Поверь мне, девочка моя, так будет лучше. По крайней мере, пока.
Я отвернулась.
Курх поцеловал, легко, почти невесомо, и тут же вышел, оставляя меня медленно остывать и восстанавливать душевное равновесие. Умом я понимала, что он, скорее всего, прав, что действительно стоит отложить близость. Но как же сложно это принять, оставленного уходом Курха.
Не знаю, как долго я просидела так. Айни, с корзинкой в зубах, прошмыгнула в полуоткрытую дверь, подошла ко мне. Она, верно, все поняла еще по моей сгорбленной спине, поэтому не сказала ни слова.
*
У Литы резались зубки. Она капризничала, почти не слезала с рук и засыпала с трудом. При виде несчастного личика дочки, мои собственные переживания отходили на второй план. Курх без единого возражения перебрался спать на скамью, освободив нам кровать. Я подозревала, что в глубине души он радовался, что наш разговор откладывается.
Но согласиться с решением Курха все равно было выше моих сил.
Лита заснула поперек кровати, умильно раскинув руки. Спала она крепко, чуть улыбаясь во сне — видимо, зубки не беспокоили. Я поцеловала ее и тихо выскользнула из постели.
Курх стоял на крыльце, вглядываясь в моросящий дождь, ливший уже который день. Я подошла к нему, облокотилась на перила. Увидев, что я одета в одну лишь нижнюю рубашку, Курх тут же стянул с себя плащ, закутывая меня.
— Тебе не следовало выходить наружу, ночи сейчас холодные, — мягко укорил меня он.
Под плащом действительно было тепло и уютно, но я возразила из чистого упрямства:
— Я хорошо себя чувствую.
Курх только вздохнул.
