Я не успела додумать. Меня скрутило от приступа дурноты столь внезапного, что горшок с тушеным мясом, который я вынула из печи, выпал из враз ослабевших рук. Я едва успела выбежать на крыльцо, как меня вывернуло теми крохами, что я заставила себя съесть за день.
*
Собирая с пола разбитые черепки вперемешку с едой и с трудом сдерживая новые рвотные позывы, я предавалась невеселым размышлениям о своей дальнейшей судьбе. Сомнений быть не могло: я носила ребенка. Я припомнила тошноту, налившиеся тяжестью груди, отсутствие крови в последнюю луну — знаки, которые подавало женщине тело, давая понять, что она в тягости.
И не было рядом того, с кем можно разделить эту радость. Кто подхватил бы на руки, привлек к себе и оберегал зарождающуюся жизнь ото всех бед. Или…
Я вздохнула. Навязанная, ненужная жена.
Лучше бы не было этой Весны, недолгого счастья. Тогда от злых ледяных слов не ударило бы такой обидой.
Это было нечестно. Несправедливо, неправильно, совсем не так, как должно было быть.
К следующей полной луне боль, тяжесть и тошнота стали моими неизменными спутниками. В моей семье большинству женщин тяжело давались вынашивание и роды, и каждая хоть раз да теряла ребёнка. Зима, скудное питание и лихорадки не щадили никого.
Я мечтала о крепком Весеннем малыше, но после ухода Курха боги словно ополчились против Зимней жены. Холодный, пронизывающий ветер сдирал с веток молодую листву, а дождь пополам со снегом превращал деревья за ночь в ледяные изваяния. И ни редкое солнце, ни моё разбитое сердце не могли согреть и вновь оживить землю.
Что там Волк говорил о любви? Как же не хватало её сейчас. Мне, снедаемой постоянной тревогой, ребёнку, беспокойно растущему внутри. Всему живому вокруг нас, что едва успело расцвести и снова погрузилось в бесконечную Зиму.
Курх, как же тебя не хватает! Как же ты нужен мне сейчас!
Я сидела за пустым столом, через силу глотая укрепляющий травяной отвар, рецепт которого запомнила ещё в детстве от матери. Я сама варила ей его, когда она носила моих братьев, и вот теперь настал мой черед.
Внезапный приступ боли скрутил меня. Я ожидала привычной уже тошноты, но вместо этого почувствовала, как тянет, все сильнее и сильнее, живот. Между ног стало мокро. Я провела пальцами по бедрам и увидела розоватую влагу.
Кровь разом ударила мне в голову, застучала барабанами в висках. Первым желанием было упасть на пол, сжаться в комок и завыть от ужаса и боли. Но вцепившись в стол, я заставила себя дышать — вдох, вьдох, вдох — сквозь стиснутые зубы. Паника немного отступила, и я смогла подняться и, держась за стенку, поковылять к двери.
