Впервые с нашей встречи старейшина посмотрел на меня с неподдельным интересом.
— Чудный дар послала нам в этот раз старая Айрын, — задумчиво проговорил он.
*
— Я нашла, нашла, мамочка! — Лита, запыхавшись, подбежала ко мне и потащила через всю поляну к старому разлапистому дереву. Среди его корней под перегноем из листьев, травы и тонких веток действительно обнаружилось целое семейство некрупных грибов, влажно поблескивающих серыми шляпками.
Я аккуратно срезала один из них и, убедившись, что все в порядке, передала находку дочке, нетерпеливо крутящейся возле меня. Женщины, ходившие за нами почти след в след и словно бы снова узнававшие знакомый с детства лес, почтительно присели рядом. Лита бросила на меня просящий взгляд и, получив одобрение, обернулась к окружившим нас Форелям.
— Это хорошие грибы, — сказала она. — Вкусные.
— А где они обычно растут, радость моя? — постаралась я навести ее на верную мысль. Женщины, затаив дыхание, ждали.
— Под пенечками. И в корнях. Сначала дождь нужен, а потом солнышко. И можно за грибами идти. — гордо ответила девочка.
— А как отличить, какой белый гриб можно есть, а какой нет?
Лита задумалась, вспоминая все то, что я рассказывала ей, когда мы ходили в наш собственный маленький лес, входящий во владения Курха.
— Круги на шляпке серенькие.
— А что еще?
— Что еще, мама?
— Плёночка, — подсказала я. И Лита, вспомнив о тонкой пленке, опоясывающей ножку, подошла к каждой из женщин и продемонстрировала со всех сторон свою находку. После этого малышка помогла Форелям разворошить перегной и собрать оставшиеся грибы.
Из леса мы вернулись с полными корзинами грибов и ягод. Впереди гордо вышагивала Лита, неся в обеих руках корзину с выкопанной мной грибницей. Мы решили попробовать дать ей прижиться на заднем дворе одного из заброшенных домов, где как раз было достаточно тени.
В ожидании Гора мы не теряли времени даром. Перебрали привезенные корни и клубни, и я, под изумленные взгляды старейшины и его семейства, приютившего нас, вырезала из них плотные кусочки, из которых можно было вырастить новые коренья. Травы из моего селенья годились не только в пищу, и я показала несколько полезных снадобий, которым научил меня Курх. Втирая жирную мазь, приятно холодившую пальцы, в перетружденную спину жены старейшины, я невольно вспоминала свою Зиму и руки мужа, и в который раз подумала, как же скучаю без него.
Зимнюю жену Форели приняли со всей возможной почтительностью. Я не привыкла к особому обращению, в родном селенье меня чаще избегали, и уж точно не считали бывшую соседскую девчонку существом, равным богам и духам. Для этих людей я была ожившим сказанием, чем-то неведомым, почти мистическим. И не знаю, кто робел больше: они или я сама.
