Но причудливо сплетаются в нас национальный стыд и национальная гордость. На Западе мне льстило, что меня принимают то за итальянку, то за венгерку — и никогда за русскую (не хотелось разделять дурную славу соотечественников). Но точно так же я радовалась, когда в Москве с Ангелой заговаривали по-русски, принимая ее за свою — за нашу…
Когда в тамбовской деревне нас разбудили на рассвете и повезли купаться на уазике без приборной панели, Ангела сунула руку в карман телогрейки, которую на нее накинули из-за утреннего холода, и извлекла оттуда пистолетик. Она вертела его в руках, приняв за игрушку: в доме было полно ребятишек. Хозяин за рулем уазика, невозмутимый, как ковбой, бросил мне:
— Скажи ей, пусть на спуск-то не нажимает.
Ангела ахнула:
— Так он настоящий?
Хозяин молча взял пистолетик у нее из рук и бабахнул в утреннее небо, не снижая скорости на ухабах.
Нет, пожалуй, ковбою слабо тягаться с нашим председателем совхоза.
Ангела писала мне: «Таня, половину жизни я проучилась, прогрызаясь сквозь гранит множества наук. Но всякий раз, встречая живого человека, я столбенела и забывала все!»
Вокруг нее скапливаются, сгущаются, уплотняются события. Она работает, как обогатительная фабрика событий: отбирает существенное, наделяет его смыслом, которого в нем, может, и не было, и превозмогает действительность вымыслом.
Когда она монтировала на своем телевидении отснятый фильм, она позвонила мне и спросила, можно ли ей обойтись произвольно с некоторыми фактами моей биографии. И тут мы обе принялись смеяться — наши биографии так часто подвергались нашему собственному произволу, что теперь мы и сами уже не смогли бы отличить правду от вымысла.
Тем более что написанное сбывается, проверено.
Но того, что случилось потом, я бы не стала сочинять, чтобы не заставлять героев совершать такие преодоления. Подумать только, пришлось тамбовскому ковбою выучить немецкий язык, без этого трудно было бы вести хозяйство в Германии. Я не говорю о том, что это хозяйство нужно было основать. Для этого пришлось перебраться поближе к Лейпцигу. Это решение тоже далось нелегко: вначале, после регистрации брака, рассматривался вариант переезда Ангелы. Но потом все же сошлись на том, что чернозем — он и в Германии муттерэрде, а вот ту ниву, на которой работает Ангела, на чужую почву не перенесешь.
