– Укоги мне все рассказала. Даже и не думай!
Фудзинами не собиралась давать разрешение на отъезд. Она не просто была к этому не расположена, но решительно отклонила просьбу Асэби:
– Братец наверняка скоро пришлет извинения. Ты никуда не опоздаешь, если примешь решение после этого.
– Да, но…
Такие письма придут всем четырем девушкам. Это просто обычное проявление вежливости. Чему тут радоваться? Но Фудзинами, будто приняв какое-то решение, в ответ на жалобы Асэби покачала головой:
– Братец радовался тому, что ты, сестрица, была представлена ко двору. Он ни за что не будет считать тебя вороном-таю. Если даже ворон-таю и есть, он пытается изменить к лучшему неудобные для себя обстоятельства. Тем более что здесь и так легко распространяются гадкие сплетни, а любезную сердцу истину узнать сложно. Я ведь тоже из-за своего положения часто не могу сказать правду. Подробнее не объясню, но прошу, поверь мне, оставайся.
Асэби, словно подчиняясь настойчивому давлению характера Фудзинами, кивнула: раз подруга так говорит, возможно, существуют какие-то обстоятельства, которые Асэби знать не положено.
Когда решение по поводу отъезда домой было принято, в Весеннем павильоне стало поспокойнее. Дам и служанок явно ошеломил настрой их госпожи. Асэби чувствовала вину перед ними, вспоминая о вчерашнем лиловом одеянии.
– Госпожа Фудзинами, вы и вчера, верно, заходили сюда? – спросила Асэби, думая, как невежливо она поступила, проспав визит, но Фудзинами сделала удивленное лицо.
– Нет. А почему ты так решила?
– Ой. Значит, это не вы изволили принести мне письмо от слуги Его Величества Золотого Ворона?
Асэби показала подруге лиловое одеяние, и та вдруг скривилась:
– Ах, да-да, я совсем забыла. А что за дело было у него к тебе, сестрица?
Похоже, Фудзинами не знала, что было в письме, привязанном к ветке мандарина.
«Укрепите сердце, чтобы не повторить ошибок своей матушки». Видимо, ничего хорошего это не означало. Но она не понимала, почему ей это написали. Асэби хотела спросить об этом у Фудзинами, но потом передумала: если она этого не понимает, не поймет и Фудзинами, которую воспитывали так же, как ее. Нужно спросить об этом напрямую у того слуги. Но когда она заикнулась, что хочет ответить на письмо, Фудзинами сделала недовольный вид:
– Не слишком-то похвально обмениваться письмами со слугами.
После ухода Фудзинами Асэби попыталась задать вопрос Укоги, но это закончилось плохо. Услышав об «ошибках матушки», Укоги мгновенно изменилась в лице.
