Прощать меня, судя по гомону, не хотели. Отдельных слов и фраз я не слышал, но хорошо ощущал общий лейтмотив: «Это так не работает».
Ну да, глупо было бы рассчитывать на иное. Только у жрецов христианского культа есть схема – делать все что хочешь, хоть жги воруй и убивай, а потом попроси прощения, или даже купи у своего Единого Бога индульгенцию, и обнули тем самым все прегрешения, став чистым пред лицом неба и земли.
Но пришедшие вместе с терранами в наш мир христианские традиции в Риме, Атлантиде и Септиколии соблюдали только на Элизиуме и в Инквизиции, остальные терране и первые люди жили по законам нашей земли и других богов, старых и новых. Поэтому мой запрос на прощение никто даже всерьез не принял. Кроме, кстати, инквизитора, который на меня крайне внимательно теперь смотрел.
– Слово защиты! – повысил я голос, пресекая гомон. – Теперь я хочу сказать слово защиты. Живя в пьяном дыму и угаре, я существовал в постоянном ритме развлечений, не соображая кто я и что я делаю. Совершенно забыв о законах чести и репутации фамилии. Ведя себя как самый настоящий подонок и конченая мразь, – обернувшись непосредственно в сторону Алисии, я коротко склонил голову.
– На меня как будто помутнение нашло, – сказал я непосредственно ей, и вновь осмотрел остальных зрителей. – Конечно, это не никак не извиняет моего участие в адюльтере и прочей, более стыдной творимой мерзости. Но! В защиту своей чести я хотел бы сказать, что я пошел на это не как свободный охотник, а как уступающий желанием женщины мужчина.
При этих словах посланник авантюрист открыто усмехнулся, а полудемон и вовсе громко – особенно в повисшей в зале тишине, расхохотался. Но быстро оборвав смех, негромко попросил – в первую очередь у арбитра, прощения. Впрочем, по тому как полудемон кривился, откровенно сдерживая улыбку, было видно, что за хохот ему совсем не стыдно.
Спартанец и инквизитор остались бесстрастны. На трибунах же, после первого шока, мои слова вызвали постепенно нарастающий гомон. Всем ведь уже казалось, что они поняли, что я собираюсь сделать – отказаться от имени на два года, сломать фамильный меч и уйти в стражи границы на положенный срок, избегая дуэли. Но теперь, после открыто заявленного мною в сторону Бланшфора обвинения «сам виноват, за женой не уследил», зрители даже не представляли, чем именно все это закончится.
Потому что избежать дуэли, оскорбив перед этим истца – до такого даже клинический идиот не додумается. Тем более что был прецедент – больше ста, вернее уже двухсот лет назад. И попробовавший так сделать Эйк Черный получил отказ от всех посланников – после чего, естественно, был убит истцом. Не знаю, как сейчас, но во времена моей молодости для обозначения предельной формы объединенных тупости и наглости мы использовали присказку «сообразительный, как Черный Эйк».
