В конце речи Хрущев, вспомнив вскользь об эпизоде с моей запиской 10 июля, сказал, что Харитон и Сахаров хорошо поработали, и расцеловал нас по очереди. Потом речь произнес Брежнев – она тоже кончилась поцелуями».
Трагедия «двойного испытания»: «Я упал головой на стол и заплакал». Московский договор о запрещении испытаний августа 1963 г.
Сахаров:
«Еще в 50-е годы сложившаяся у меня точка зрения на ядерные испытания в атмосфере как на прямое преступление против человечества, ничем не отличающееся, скажем, от тайного выливания культуры болезнетворных микробов в городской водопровод, – не встречала никакой поддержки у окружавших меня людей…
В СССР намечалась весьма серьезная серия испытаний на осень (1962 г.). При этом меня особенно беспокоило, с точки зрения радиоактивного вреда, что самое мощное (и поэтому самое “вредное”) изделие было задублировано…»
БА:
Далее Сахаров подробно описывает его невероятные усилия с целью предотвратить двойное испытание сентября 1962 г. В своей позиции, что достаточно одного испытания, он убедил министра Е. П. Славского, затем летал на Урал на второй объект («Челябинск-70» – «Египет») к его руководителю и своему бывшему однокурснику по физфаку МГУ Е. И. Забабахину, который тоже согласился на одно испытание, но при условии, что испытана будет «их» бомба. Однако в последний момент в «Челябинске-70» изменили конструкцию (увеличили вес) их бомбы, и очень неудачно: испытание показало, что ожидаемого увеличения мощности не произошло. В результате Славский нарушил его с Сахаровым договоренность о проведении одного испытания и приказал также испытать более совершенное изделие «Арзамаса-16». В отчаянии Сахаров дозвонился Хрущеву, но это не помогло.
Сахаров:
«Это уже было окончательное поражение, ужасное преступление совершилось, и я не смог его предотвратить!
Чувство бессилия, нестерпимой горечи, стыда и унижения охватило меня. Я упал лицом на стол и заплакал.
Вероятно, это был самый страшный урок за всю мою жизнь: нельзя сидеть на двух стульях! Я решил, что отныне я в основном сосредоточу свои усилия на осуществлении плана прекращения испытаний…
Перехожу к рассказу о моем участии в заключении Московского договора о запрещении испытаний в трех средах. Переговоры о запрещении ядерных испытаний велись уже на протяжении нескольких лет и зашли в тупик из-за проблемы проверки подземных испытаний. На эти технические трудности накладывались политические – то слегка затухающее, то вспыхивающее вновь взаимное недоверие.
