", так называемый меч Карла Великого, на церемонии держал Роберт II д'Артуа
[14], сын Роберта I д'Артуа
[15] погибшего во время крестового похода в Египет в 1250 году под Мансура и двоюродный брат нового короля. Должно быть, печаль Филиппа не покидала его, потому что тот же Робер д'Артуа решил развеять ее. Он отвез своего королевского кузена в добрый город Аррас, где мещане устроили ему роскошный праздник. Роберт "собрал дам и девиц со всей страны, чтобы заставить их танцевать (
trescher) и водить хороводы (
caroler) с женщинами из мещан, которые всячески старались танцевать и прыгать (
espinguier), и из кожи вон лезли, чтобы угодить королю". Было ли это средство спасительным? Похоже, что нет, хотя Филипп заявил, что "польщен" оказанным ему приемом, как это было принято. Робер д'Артуа был колоритной личностью, жизнелюбивым от природы. Он не мог представить, что молодой король останется верен памяти Изабеллы, забыв, что Филипп был так же набожен, как и его отец.
Филипп вернулся в Париж. Там он нашел свою семью: мать, Маргариту Прованскую[16], вдову Людовика Святого, вдовствующую королеву (она умерла только в 1295 году, в правление своего внука, Филиппа Красивого), братьев и сестер. Это были Пьер, граф Алансона, Шартра и Блуа[17]; Роберт, граф Клермона[18]; и Агнесса[19], которая в 1279 году должна была выйти замуж за Роберта II Бургундского[20]. Еще одна дочь Бланка[21] ноябре 1268 г. вышла замуж за инфанта Кастилии Фернандо де Ла Серда[22]. От покойной королевы Изабеллы Арагонской у Филиппа было трое детей: Людовик[23], Филипп (ставший Филиппом IV Красивым) и Карл де Валуа[24], который претендовал на все королевства и так и не стал нигде королем.
До этого момента Филипп жил в тени своего отца. Хотя он был наследником короны, он уже прославился тем, что не интересовался бизнесом и учебой. Примат оценил его как "неграмотного", но он не говорит, что он был неграмотным, как пишут многие историки. Как и положено монаху Сен-Дени, Примат восхваляет его примерное благочестие, уважение к Святой Церкви и ее представителям, а также тепло поздравляет его с тем, что он удержал на месте советников Святого Людовика, в частности Матье де Вандома[25]. Однако он воздерживается от упоминания о благосклонности, которой пользовался Пьер де ла Бросс[26] с самого начала правления. Он предпочитает подчеркнуть набожность Филиппа, утверждая, что после смерти королевы Изабеллы он совершал покаяние, даже носил власяницу под кольчугой "для утоления и наказания своей плоти", постился и лишал себя мяса.
